Царские палачи потрудились на славу. Тиртей и Демофил пели, перебивая друг друга, выдавая своих подельников. Селевк, узнав о заговоре, пришел в ярость и тут же распорядился об арестах заговорщиков.
– Да не переживай ты так! Скоро мы всю эту гниль вычистим под корень! Как там дела в стране шли, пока я болел? – спросил Громов, посмотрев на царя.
– Парфяне и бактрийцы не хотят возвращаться под наше крыло. Правда, они не успели объявить о своей независимости, как сразу же начали воевать друг с другом. И почему, когда люди получают свободу, так тут же начинают эту свободу отбирать у других? Но поход по их усмирению в этом году мы начать не сможем. У нас тут армяне под боком все никак не угомонятся. Мало того, что наш сатрап Арташес объявил себя независимым царем Армении, так он еще и решил подмять под себя соседние провинции. Наши провинции! У него сейчас есть сильная армия и большие амбиции. Поэтому давай, поправляйся поскорее. И через пару месяцев надо выступать на армян. Будем приводить их к покорности. А то, глядя на них, все остальные тоже захотят независимости! – начал рассказывать Селевк.
– Тут ты правильно мыслишь! Идти на парфян и бактрийцев еще рано, не готова наша армия к дальним походам, а вот армян надо давить, пока они не усилились за наш счет. А что там творится за границами? Не нравится мне, как там римляне затихли. Подозрительно это! – произнес Саня.
– На границах у нас вроде бы все спокойно. Птолемеи так и сидят в своем Египте. У них там небольшая войнушка с нубийцами идет, так что им сейчас не до нас. Пергамский царь прислал мне заверение в вечной дружбе, но лучше к нему спиной не поворачиваться, сразу же нож в спину вонзит. Он бы давно с нами войну начал, но силенок у него маловато. Правда, до меня дошли слухи, что он хочет сколотить против нас коалицию, но пока у него мало что выходит. С Родосом он поссорился. У римлян своих проблем в Греции хватает. Македонию они вроде бы победили, но македонский царь Филипп мечтает о реванше. Кроме того, против Рима собираются воевать этолийцы и спартанцы, к которым с радостью присоединятся и другие греческие полисы. Так что можно сказать, что война с внешними врагами нам в ближайшем будущем не грозит. Года два у нас, я думаю, есть, чтобы решить все внутренние проблемы с сепаратистами, – задумчиво ответил царь, глянув на Саню.
– Будем надеяться, что ты не ошибся в своих расчетах. Как там, кстати, продвигаются приготовления к моей свадьбе? – сказал Громов, покачав головой.
– О, Гермий мне скоро плешь проест с этой свадьбой. Наш везир стонет, что не сможет подготовиться к церемонии за такой короткий срок. Он мне говорит, что согласно традиции на подготовку к царской свадьбе требуются шесть месяцев, а не три недели. Но у нас нет этих месяцев. Поэтому я приказал ему, чтобы он не ныл, а в темпе готовил все для твоей свадьбы. Эх, хорошо быть царем! Вот раньше стал бы Гермий меня слушаться? Да он бы сразу к моему папаше побежал жаловаться, что его сын не соблюдает традиции! – довольно ухмыльнулся молодой монарх.
– Так! Стоп! А почему ты назвал мою свадьбу царской? – не понял Саня.
– А потому, мой будущий родственник, что ты скоро станешь членом царской семьи и династии Селевкидов, а это значит, что ты в случае моей смерти сможешь занять трон. Ведь наследников у меня нет. Это своего рода моя страховка, что если со мной что-то случится, то страна и царский венец перейдут к человеку, который вытащит государство из ямы, и оно не достанется корыстолюбивым идиотам вроде наших заговорщиков! Уж они-то точно ввергнут его в хаос и нищету! – с апломбом произнес Селевк, весело глядя на своего главного стратега.
– Быть Селевкидом, конечно, круто, но мы так не договаривались. Я царским-то стратегом быть ленюсь, а уж царем быть не хочу ни за какие сокровища мира! Даже не проси. Все равно не соглашусь. Так что не умничай тут, величество, а поскорее женись и заделай себе пару-тройку наследников. И нечего так ржать, как конь! Я серьезно тебе говорю! Даже и не думай о смерти, блин! Корону он мне подсунуть хочет! Фиг вам! Не на того напал! – заволновался Громов, перекрикивая хохот Селевка.
Видимо, за дверью крики и хохот были услышаны. Двери с треском распахнулись, и в комнату Сани ворвались с мечами наголо два галата, одетых в позолоченные кольчуги. Однако, увидев, что Сане в данный момент ничего не угрожает, усачи смущенно заозирались, а затем, повинуясь жесту Громова, быстро вышли из комнаты, аккуратно прикрыв двери.
– Видел, какие орлы тебя охраняют! Если бы тебе что-то грозило, они бы тут всех порвали на мелкие кусочки. Для них даже царь не авторитет. На меня даже не смотрели и вышли прочь, только когда ты им приказал. Эти умрут за тебя не задумываясь, а скорее всего – убьют любого, кто встанет у тебя на пути! – с какой-то легкой завистью сказал молодой царь.
– Так что тебе мешает завести таких же? Ты же тут самый главный? – удивленно спросил Саня, внимательно разглядывая собеседника.
– Э, нет! У меня есть мои телохранители-соматофилаки и серебряные щиты. Тоже ребята не промах. Твои варвары такие экзотические и необычные. Ну не смогут они ужиться с моими телохранителями. Слишком уж они дикие и свирепые! Да и традиции не стоит нарушать. Царей всегда соматофилаки и серебряные щиты охраняли, – с сожалением ответил Селевк.
– Кстати о свадьбах! У нас тут еще одна свадьба намечается! – оживился молодой правитель, резко повеселев.
– Еще одна свадьба? Уж не твоя ли? – заинтересовался Громов.
– А вот и не угадал! Лаодика у нас выходит замуж за младшего сына царя Македонии! Она меня окончательно достала своими любовными похождениями. В последний раз ее застукали сразу с тремя рабами-нубийцами. Но это ладно, а вот то, что она развлекалась с рабами у алтаря в храме Зевса, это переполнило чашу терпения. Я бы, конечно, стерпел, но вот мои придворные были очень недовольны. Особенно везир Гермий возмущался. А тут как раз македонский посол прибыл к моему двору. Все так удачно совпало. Сейчас моя блудная сестричка Лаодика отправится в Македонию, и пусть теперь у Филиппа Македонского голова болит! – заявил довольный Селевк, потирая руки.
– А тебе не жалко македонцев? Как бы они потом на нас не обиделись за такую подставу? – полушутливо спросил Саня.
– Теперь Лаодика станет проблемой Македонии, а царь Филипп не такой дурак и все прекрасно поймет. Ему от нас не непорочная дева нужна, а долговременный союз и дружба между нашими царствами. Македонский посол только что от радости не прыгал, когда я ему предложил устроить династический брак между нашими царскими династиями. Такой брак царю Македонии сейчас очень нужен, чтобы поднять свой авторитет после проигранной войны с Римом, – назидательно стал объяснять молодой царь.
– Да, грязное дело эта ваша международная политика! А мне вот чисто по-человечески жалко этого младшего сына Филиппа Македонского. Как его, кстати, зовут? – вздохнув, сказал Громов.
– Вроде бы Персеем его зовут. Но такая, видно, у него судьба тяжелая. Стать мужем нашей Лаодики, а это, как ни крути, но подвиг. Мне тоже жалко парня, но тут уж ничего не поделаешь. Политика! Да и нам тут спокойнее будет, – развел руками Селевк.
