Цель упражнения была не в том, чтобы доставить себе дискомфорт, а в том, чтобы приучить организм нормально чувствовать себя при повышении уровня двуокиси углерода в крови, что позволит впоследствии непроизвольно ограничивать объем дыхания как в состоянии покоя, так и под нагрузкой. Это даст возможность лучше усваивать кислород, повысить выносливость и оказать поддержку всем функциям организма.
«Старайся еще больше растянуть выдох, – говорит Ольсон, короткими мелкими порциями втягивая воздух через нос. – Выдох должен быть вдвое и даже втрое длиннее вдоха». В какой-то момент я чувствую, что меня сейчас вырвет.
«Вот так! – говорит он. – Еще медленнее!»
* * *
В конце 1950-х годов Бутейко уволился из московской клиники и перебрался в Академгородок – конгломерат из 35 бетонных научно-исследовательских заведений в центре Сибири. Удаленность этого места была не случайной. Вот уже несколько лет советское правительство направляло в эти скрытые от людских глаз лаборатории десятки тысяч лучших ракетных конструкторов, химиков, физиков и ученых других специальностей. Они должны были разработать суперсовременные технологии, чтобы обеспечить доминирование Советского Союза. В определенном смысле это был советский образец Кремниевой долины, но без флисовых жилеток, комбучи, солнечного света, автомобилей Tesla и гражданских свобод.
Бутейко приехал сюда по просьбе Академии медицинских наук СССР. Пережив озарение в больничном отделении для астматиков, он с головой ушел в научную работу и проанализировал истории болезней сотен пациентов. Он пришел к убеждению, что избыточное дыхание является виновником некоторых хронических болезней. Подобно Бору и Хендерсону, Бутейко придавал огромное значение двуокиси углерода и был убежден, что повышение содержания этого газа в крови за счет уменьшения объема дыхания может не только сохранить здоровье и бодрость, но и вылечить.
В Академгородке он приступил к проведению самого масштабного эксперимента, связанного с дыханием, какой только знала история науки. Он собрал команду из более чем 200 ученых и помощников в лаборатории функциональной диагностики, организованной в обычной городской больнице. Испытуемые лежали в тесноте на каталках, окруженные множеством приборов, а экспериментаторы втыкали им катетеры в вены, вставляли в горло шланги, подключали электроды к сердцу и голове. Параметры дыхания фиксировались с помощью примитивных компьютеров, работавших со скоростью 100 тысяч бит в час.
Через лабораторию Бутейко прошла масса людей – больных и здоровых, молодых и старых. Пациенты с астмой, гипертонией и другими заболеваниями имели одну общую черту: они дышали слишком много. Избыточный объем дыхания составлял порой до 15 литров в минуту. Некоторые пациенты дышали так громко, что их было слышно за несколько метров. Собранные данные говорили о том, что у них слишком много кислорода в крови, но мало углекислого газа – всего около 4 процентов. При этом частота пульса в состоянии покоя могла подниматься до 90 ударов в минуту.
У здоровых испытуемых тоже была общая черта – меньший объем дыхания. Они делали примерно десять вдохов в минуту и пропускали при этом через легкие пять-шесть литров воздуха. Пульс в состоянии покоя составлял у них от 48 до 55 ударов в минуту, а уровень углекислого газа в выдыхаемом воздухе – 6,5–7,5 процентов.
Бутейко разработал протокол, основанный на особенностях дыхания здоровых участников эксперимента и получивший впоследствии название «сознательный отказ от глубокого дыхания». Существовало много разных способов выполнения, но их объединяла общая цель: научить пациентов дозированному дыханию, объем которого по возможности соответствовал их метаболическим потребностям, а это практически всегда означало уменьшение объема вдыхаемого воздуха. Бутейко не интересовало, сколько вдохов в минуту делает пациент. Главное, чтобы за это время через его легкие проходило в общей сложности не более шести литров.
На первых сеансах, где пациенты осваивали эту методику, они жаловались на покалывание и чувство жжения в пальцах рук и ног. Частота сердечных сокращений замедлялась и стабилизировалась. Исчезали повышенное артериальное давление и мигрень, которые мучили многих из них. Здоровые участники тоже замечали перемены к лучшему, а спортсмены наблюдали рост результатов.
Примерно в это же время в нескольких тысячах километров к западу, в чешском городе Злин, нескладный долговязый бегун по имени Эмиль Затопек экспериментировал с собственным способом ограничения дыхания.
Затопек никогда не собирался становиться бегуном. Когда руководство обувной фабрики, где он в то время работал, попросило его принять участие в местных соревнованиях, он попытался отказаться. Затопек твердил, что не готов, что спорт его не интересует и он никогда не бегал наперегонки. Однако его все-таки убедили, и он показал второй результат среди ста участников. Затопек понял, что его может ожидать неплохое будущее в беге, и стал воспринимать спорт более серьезно. Спустя четыре года он побил чешские национальные рекорды в беге на 2000, 3000 и 5000 метров.
Затопек разработал собственные тренировочные методики, позволявшие добиваться высочайших результатов. Сначала он бежал, сколько мог, на задержке дыхания, затем делал несколько мощных вдохов, и все начиналось сначала. Это была экстремальная версия метода Бутейко, но Затопек не называл его волевой ликвидацией глубокого дыхания. Этот метод получил название гиповентиляционной тренировки. Греческая приставка гипо (ниже) противоположна по значению приставке гипер (выше). Концепция гиповентиляционной тренировки сводилась к тому, что дышать надо меньше.
Многие годы метод Затопека был предметом издевательства и насмешек, но он игнорировал критиков. На Олимпийских играх 1952 года он завоевал золото в беге на 5000 и 10 000 метров. На гребне успеха он решил посоревноваться и в марафоне, к которому не готовился. Более того, он до этого ни разу в жизни не преодолевал эту дистанцию – и вновь золотая медаль. За время своих спортивных выступлений Затопек установил 18 мировых рекордов, завоевал четыре золотых и серебряных олимпийских медали. Впоследствии журнал Runner’s World назвал его «величайшим бегуном всех времен». «Он делал все неправильно, но побеждал», – говорил бывший тренер легкоатлетической команды университета Огайо Ларри Снайдер.
Гиповентиляционная тренировка не получила распространения после ухода Затопека. Когда он пересекал финишную черту (обычно первым), его лицо с оскаленными зубами и прищуренными глазами выражало муку, словно у Иисуса на картинах Маттиаса Грюневальда. Это отпугивало большинство других атлетов.
Затем, несколько десятилетий спустя, в 1970-е годы американский тренер по плаванию Джеймс Каунсилмен возродил этот метод. Каун-силмен был знаменит своими тренировками, построенными на «боли и агонии», и гиповентиляция подходила ему как нельзя лучше.
Профессиональные пловцы обычно делают два-три гребка, после чего поворачивают голову набок для вдоха. Каунсилмен добивался от своих подопечных, чтобы один вдох приходился у них на девять гребков. Он был убежден, что со временем они научатся более эффективно усваивать кислород и будут плыть быстрее. Это была та же волевая ликвидация глубокого дыхания, что и у Бутейко, или гиповентиляция Затопека, но под водой. Каунсилмен использовал эту методику для подготовки американской мужской команды пловцов к Олимпийским играм в Монреале. Она завоевала 13 золотых, 14 серебряных, 7 бронзовых медалей и установила 11 мировых рекордов. Это было лучшее выступление американской олимпийской команды пловцов за всю историю.
