– Мы тут кое-что обнаружили, – сразу начал Венсан, и по такому вступлению все поняли, что речь пойдет о чем-то важном.
– Валяй.
– За этот год исчезли еще трое молодых людей того же профиля, что Сарр и Дебрандт. Все трое – неоднократные рецидивисты, и все трое исчезли через несколько недель после выхода на свободу.
После упоминания о таких совпадениях все притихли, а Сервас напрягся: значит, он правильно почувствовал: должны быть еще жертвы…
– Ромэн Эйман, Лахсен Хениш и Нельсон да Роха, – продолжил Эсперандье, заглянув в свои записи. Хениш, двадцати шести лет, считался одним из наиболее крупных торговцев каннабисом в регионе. Подозревали, что он возглавлял главную точку сбыта в Эдгар-Варезе в Рейнери: более семи тысяч клиентов в день. Только в судебную картотеку он не попал, потому что ему всегда удавалось проскользнуть между ячейками любой сети. Его адвокату удалось развалить дело, показав, что доказательств недостаточно, и парня выпустили. А через три недели Хениш исчез.
Вокруг стола нарастало напряжение: все, даже Дон Кихот и Санчо Панса, понимали, что ухватили что-то важное.
– Нельсон да Роха, тридцати семи лет. Шесть лет отсидел в Мюрэ за серию краж с отягчающими обстоятельствами. Несколько раз угрожал охраннику, с которым имел разногласия. Говорил, что знает, где тот живет, и, когда освободится, придет и убьет его. Он даже устроил в камере пожар, за что был посажен в изолятор и лишен ста дней уменьшения срока.
Сервас, как и все, сидящие вокруг стола, знал, что сокращение срока во французских тюрьмах проводилось почти автоматически.
– Несмотря на это, он отсидел только часть срока и вышел досрочно. А через месяц бесследно исчез…
Сервас снова ощутил на затылке прикосновение чьих-то ледяных пальцев.
– Ромэн Эйман, – продолжал Венсан, – пятидесяти пяти лет. «Славный парень» – так на жаргоне называли бандитов со стажем. В две тысячи втором осужден на тридцать лет за похищение богатого бизнесмена и его убийство уже после уплаты выкупа. Наказание отбывал сначала в Буш-дю-Рон, затем в Ланмезане. В две тысячи семнадцатом, в результате манипуляций с сокращением срока, был освобожден. В две тысячи девятнадцатом был заподозрен в похищении дочери бизнесмена, проживавшего в Пеш-Давид, естественно, тоже за выкуп. На вечер похищения у него не было алиби, и свидетель опознал его по фотографии. Странно, но свидетель в конце концов отказался от показаний. А за отсутствием доказательств судья отказался открывать дело. Обвиняемый исчез через два месяца, и с тех пор о нем ни слуху ни духу…
Сервас ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Похищена дочь богатого бизнесмена. Он эту историю помнил, о ней писали в газетах: девушку освободили, у нее не было никаких следов сексуального насилия. Только психологическая травма.
Где-то тут крылась связь…
Он старался подвести итог. Хениш освобожден за отсутствием доказательств, хотя все знали, что он виновен. Да Роха освободили, несмотря на угрозы убить охранника. Эйман осужден на тридцать лет, но вышел через пятнадцать, а потом снова взялся за похищения. Муса освобожден из-за погрешности в процедуре. Кевин сбежал из центра для несовершеннолетних. Правосудие в этой стране порой заставляло его подумать о викингах, которые оккупировали Гренландию на четыреста пятьдесят лет и вымерли, не пожелав отказаться от своих основных ценностей. Одним из постулатов был запрет на поедание рыбы. И будучи окруженными неисчерпаемыми природными запасами, они вымерли от голода по чисто культурным соображениям, не желая уподобиться эскимосам, которые были лишены подобных предубеждений. Отказавшись из принципа приспособиться к внешним условиям, викинги в Гренландии сами подписали себе смертный приговор, но сохранили свои ценности. Похоже, что викинги от юстиции собирались сделать то же самое.
– Постарайся поискать, нет ли других точек соприкосновения между этими тремя, – сказал Мартен.
– Например? – спросил Эсперандье.
И тут Серваса осенило:
– Интересно, их просто вот так взяли и сцапали или они тем или иным способом состояли в контакте с верхушкой буржуазии Тулузы?
Это было всего лишь предчувствие, пока еще неясная схема, но у него возникло ощущение, что что-то начинает прорисовываться. Как айсберг, который постепенно всплывает в ночи. И еще у него появилась уверенность, что последние трое исчезнувших – отнюдь не последние.
– Хорошая работа, ребята. Продолжайте копать дальше. Рафаэль?
– Телефоны родителей Кевина Дебрандта ничего не дали, – ответил Кац. – В соцсетях у Мусы и Кевина тоже не нашли ничего информативного и ничего ни на флешках, ни на жестких дисках. Но мы выудили кое-что из истории перемещения их телефонов. В последний раз их засекли: Мусу возле ретранслятора в Донвиле недалеко от шоссе А-шестьдесят один, а Кевина возле ретранслятора в Мазере недалеко от шоссе А-шестьдесят шесть. Телефон Мусы отметился в последний раз в ночь с четверга на пятницу, когда он исчез, а телефон Кевина – в тот день, когда он навещал родителей.
Мартен вдруг понял, к чему клонит Рафаэль: дорога на Арьеж. Они оба ехали по этой дороге, прежде чем оказались на месте преступления. Он готов был поспорить, что те, кто их похитил, выбросили телефоны по дороге. И Кевина, и Мусу везли в Арьеж. Айсберг проступал все более четко…
– Русье, Гадебуа, вы поедете по тюрьмам: Мюрэ и Ланмезан. Надо допросить охранников и попытаться получить максимальную информацию, какую только удастся выкопать о Роха и Эймане.
Оба сыщика переглянулись, и этот взгляд красноречиво свидетельствовал, насколько им лень. Потом неохотно поднялись с места: они бы охотно остались здесь, потягивая кофе и слушая, что говорят другие.
– Ты действительно думаешь, что эта парочка способна хоть что-нибудь найти? – удивленно спросила Самира.
– На самом деле мне надо было их удалить. Насколько я знаю, они на поденном жалованье.
– Удалить их, чтобы поговорить о Лемаршане? – уточнил Венсан.
– Угу…
Слово взяла Самира.
– Нам необходимо получить геолокацию его телефона в реальном времени, – заявила она, – но для этого мы должны ввести в курс дела судью.
В 2017 году кассационный суд постановил, что геолокация мобильного телефона есть вмешательство в частную жизнь и не может иметь места без разрешения судьи. Следователи подпрыгнули от радости.
– Забудь об этом на минутку, – сказал Сервас. – Ногаре пойдет на риск, чтобы ускорить процедуру и сплавить это дело в Генеральную инспекцию Национальной полиции.
Он нахмурился:
– То, что случилось сегодня утром в лаборатории, – это объявление войны. Лемаршану наплевать, что его подозревают. И он, и его подельники будут всеми силами мешать нам доказать их причастность. Они нас презирают и не боятся… И крепко верят в собственную неприкосновенность. Ну что ж, и мы тоже не будем их бояться. Я хочу, чтобы вы по очереди дежурили возле его дома и днем, и вечером, и ночью… Присоситесь к нему, как лобковая вошь, пока он не озвереет.
