* * *
– Вот, это здесь, – сказал Сами полицейским.
Двое стражей порядка в форме осмотрели закрытую дверь в квартиру под скатом крыши. Один из них постучал.
Один раз. Потом другой.
– Там никого нет, – сказал он, взглянув на Сами.
Тот поморщился.
– Она там, я в этом уверен. Она в опасности. Она дожидалась возле ресторана, а потом исчезла. И оставила свой дюрюм… Да еще этот человек…
– Дюрюм?
– Ну да, она никогда так не делала.
Стражи порядка переглянулись.
– Может быть, у нее изменились планы, может, она куда-нибудь ушла, – сказал один из них.
Сами снова повернул ручку двери. К его великому изумлению, дверь не была заперта на засов.
– Вот видите! – сказал он. – Она только что была закрыта.
Он вошел.
– Эй! Что вы делаете? – крикнул другой полицейский. – Вы не имеете права сюда заходить!
Но Сами был уже внутри. От сигаретного дыма у него защипало глаза. Он закашлялся. Посмотрел на полупустую бутылку бурбона, полную пепельницу окурков и на два стакана на низком столике, на одном из которых виднелись следы красной помады.
– Вот видите, – сказал у него за спиной один из стражей порядка. – Ее здесь нет… Вы должны немедленно выйти, месье. Вы не имеете права здесь находиться…
– Говорю вам, она в опасности…
– Месье, пожалуйста, выйдите… НЕМЕДЛЕННО.
– Только когда узнаю, что с ней произошло…
– Месье, я не буду еще раз повторять: ВЫ ДОЛЖНЫ НЕМЕДЛЕННО ВЫЙТИ.
– Я не сдвинусь с места, пока… Эй! Не трогайте меня! Я вам запрещаю ко мне прикасаться! Здесь Франция, страна прав человека, и вы не можете… Ай! Вы мне делаете больно! Вы же мне так руку сломаете! Отпустите!
– Месье!..
58
Дождь.
На шоссе стеной обрушивался проливной дождь. Прозрачная завеса неохотно приоткрывалась и вспыхивала снопами искр в лучах фар. И сама ночь была соткана из отсветов, отражений и мелькающих полос света и тьмы.
Ливень окружил Серваса со всех сторон, он плыл по шоссе в самом центре водяной воронки, и ему казалось, что он находится на борту субмарины. Радио он не включал и слышал только барабанную дробь дождя по крыше, быстрый шорох дворников и шипящие всплески грязной воды из-под колес, когда попадал в выбоину.
Он ехал настолько быстро, насколько позволял ливень, несмотря на риск акваплана. Однако мозг продолжал анализировать ситуацию: «Не хватает только попасть в аварию, сейчас это было бы глупо»… Он снял ногу с педали газа.
Образ, преследовавший его, обрел форму. Это был человек с синими глазами. Противник. Черный король. Он снова оказался на шаг впереди, похитив у него Белую королеву.
Его поразили слова, которыми так и сыпал генерал: «правое дело», «правосудие», «справедливость», «честь», «цивилизация»… Этот человек верил, что на него возложена некая миссия, и свои кровавые вылазки принимал за священный бой. Сервас по опыту знал, что наибольшая опасность возникает, когда зло рядится в одежды добра и его действительно принимают за добро. Ни один преступник не бывает более жесток, чем тот, что априори считает себя борцом за правое дело. И двадцатый век стал тому самым зловещим примером. Люди, осуждавшие преступления, совершенные во имя «свободной торговли», обличавшие поднявший голову фашизм и призывавшие обратить внимание на нищету рабочего люда, закрывали глаза на массовые убийства, на пытки и лагеря, на «большие чистки», голод и массовые депортации. Миллионы китайцев стали жертвами «культурной революции», миллионы заключенных заживо замерзли в ледяном аду советской Колымы. И все эти чудовищные деяния были совершены во имя «благородных» целей.
Потому что наше дело правое, говорили они. Сколько из них раскаялись? Сколько из них попросили прощения у жертв за свою непростительную слепоту?
Сервас провел рукой по лицу. Он был вымотан. От ночного ливня, от вспышек света и плохой видимости у него устали глаза, и он без конца тер опухшие веки.
Съезжая с шоссе № 20 возле Фуа, он проехал по маленькому средневековому городку на запад и выехал на дорогу, петлявшую по холмам. Вскоре все дома исчезли из виду, остался только черный лес и крутые повороты. Дождь кончился, и над деревьями, в просветах среди рваных облаков, стала проглядывать луна. Ему вспомнилась такая же ночь, когда они нашли тело Мусы Сарра, и голова оленя в целлофановом пакете.
На него они тоже станут охотиться? Нет, на его счет у них другие планы, он в этом уверен.
Пять минут спустя он по главной улице пересек деревню и выехал на прямую, как стрела, дорогу. Судя по навигатору, до цели оставалось три километра.
Следуя указаниям, которые ему дал генерал, Сервас выключил свой телефон, чтобы его невозможно было обнаружить по геолокации. Он прошел последние повороты, выехал на песчаное плато и в лунном свете увидел его. Замок. И знакомую окружную стену. Ворота были открыты. Сердце у Мартена забилось, когда он, притормозив, въехал в парк по гравийной дороге, расплескивая лужи, и сквозь лобовое стекло увидел медленно, как в кино, наезжающий на него фасад. На самом деле он чувствовал себя до странности чужим тем событиям, которые должны были вот-вот развернуться. Одна часть его сознания словно отделилась, чтобы рассматривать эти события издали и расчетливо их оценивать.
Он резко затормозил перед крыльцом. Вышел из машины. Захлопнул дверцу, не переставая наблюдать за фасадом, который, как гора, возвышался перед ним, но никого не увидел. В ровной линии окон не наблюдалось даже отблеска света. Тем не менее несколько машин стояли на гравийном покрытии двора. Наступившую тишину нарушали только тяжелые капли, после ливня падавшие с веток. Когда порывы ветра шевелили ветки, Сервасу казалось, что парковые деревья своим влажным шелестом разделяют его тревогу.
* * *
Он поднялся по ступеням крыльца в свете луны, этой просфоры в дароносице ночи. Высокая дверь была не заперта, словно его ждали.
Толкнув тяжелую створку, Мартен вошел в высокий, длинный и широкий коридор, в конец которого из полуоткрытой двери просачивался желтый свет, оставляя на полу тонкую полоску.
Его шаги гулко отдавались в облицованном плиткой коридоре, и было во всем этом что-то театральное и чуть-чуть кинематографическое. И сейчас его сознание тоже воспринимало все как бы со стороны. Такое состояние обычно приписывают людям в статьях о смерти.
Он потянул на себя тяжелую дверь. Перед ним оказалась скупо освещенная просторная гостиная. В камине горел огонь. Повсюду чучела охотничьих трофеев, по стенам в полумраке развешаны гобелены, драпировки и картины серьезных мастеров. Увидев людей в масках, он даже вздрогнул. Перед ним полукругом стояли шимпанзе, лис, волк, медведь, гепард и бык…
