– Там люди из RAID. Но они сообщили, что его не нашли.
Он понял, что трюк с лошадьми был диверсией, и начал осматривать окрестности замка. И тут же его увидел. Всадник поднимался на холм справа от них, до него было несколько сотен метров. Он уже приближался к живой изгороди и к деревьям, окружавшим внизу луга, а с холма ему вдогонку бежали люди.
– Дай мне твой пистолет! – крикнул Сервас Венсану.
Эсперандье помедлил, но оружие отдал.
– Мартен, там в дело уже включились ребята из RAID! – заволновалась Самира. – Это опасно!
Генерал соскочил с коня и успокоил его, похлопав ладонью. Потом подбежал к деревянным воротам в живой изгороди меж двух акаций и отодвинул щеколду. Снова вскочив на коня, он поскакал вниз с другой стороны холма. Дождь хлестал его по лицу, и он щурился, изо всей силы сжимая коленями лошадиные бока. Мокрая, скользкая трава и рыхлая земля под копытами Барона Ниши, его любимого коня, беспокоили его гораздо больше, чем преследователей. Они бежали за ним пешком, но стрелять не отваживались, разве что в случае необходимой обороны. К тому же одного из них изрядно помял конь. Генерал вытер рукой лицо, другой рукой вцепившись в гриву коня. И вдруг справа появилась пара фар. Черт! Полицейская «Тойота Ленд Крузер», подскакивая на ухабах, ехала сквозь лес по узкой тропинке, которая вела к лугам на склоне. Дождь прочерчивал сверкающие полосы в дрожащем туннеле от света фар. Внедорожник ехал ему наперерез.
Генерал погонял Барона Ниши, опережая «Тойоту», но не было никаких сомнений, что внедорожник изменил направление, чтобы настигнуть его на холме. Он еще сильнее сжал лошадиные бока, по которым ручьями стекал ливень. Боевая камуфляжная форма промокла на нем до нитки, но он не обращал внимания. За свою долгую карьеру он много раз попадал в похожие ситуации.
«Тойота» шла прямо за ним. Он узнавал ее по пучку яркого света, в котором время от времени отражалась тень скачущего коня и сверкала мокрая трава в потоках дождя. Они приближались к подножию холма, где их поджидала главная преграда: вдоль ручья шла железная изгородь из колючей проволоки. Искать другую дорогу времени не было. Тем более что чертов внедорожник висел у них на хвосте, как приклеенный. И оторваться от него можно было только одним способом… Барон Ниши вполне был на это способен. Генерал в последний раз жестко стиснул его бока, посылая коня вперед, и тот рванул к изгороди. Внедорожник здесь наверняка притормозит. Он был уже близко… Генерал сам выбирал проволоку и знал, как больно она режет.
– Ну, давай, милый, вперед…
Конь бросился к изгороди, всадник громко крикнул. Его сердце забилось в том же лихорадочном ритме, что и сердце коня. Барон Ниши уже приготовился к прыжку, но в последнюю секунду вдруг резко затормозил всеми четырьмя копытами. Пролетев над головой коня, Тибо Доннадье де Риб спланировал прямо на изгородь. Он почувствовал, как острые колючки проткнули ткань военной формы и впились в тело.
У него было такое впечатление, что какое-то коварное зубастое существо сдавило его своими щупальцами. Больше он не шевелился. Он лежал по пояс в ручье, с окровавленным, изрезанным лицом, и длинные острые колючки оцинкованной стали крепко держали его в плену.
Он не кричал. Просто спокойно дышал открытым ртом. Дождь поливал его, стекая по глазам, по затылку, вдоль спины, стекая под военную форму. Он чувствовал тысячи порезов от острых шипов, которые вошли в его тело и раздирали его миллиметр за миллиметром. Колючая проволока впилась ему в шею, в щеки, в руки и в грудь, не выпуская и не давая пошевелиться. Сердце билось прямо под колючкой, которая упиралась в сонную артерию. Плетеная сетка из колючей проволоки – тюрьма надежная.
Не шевелясь, он смотрел, как они спускаются с холма. Идут к нему. Мысли его в этот момент были на удивление ясными. Как когда-то в Афганистане или в конголезском лесу, когда его отряд попадал в окружение к более многочисленному, накачанному наркотиками и готовому умереть неприятелю. Те же, кто приближался к нему сейчас, не были накачаны наркотиками и не собирались умирать. Умирала их цивилизация. Та самая, которую он защищал всю жизнь. Теперь он оказался не на том берегу истории, но сейчас это не имело для него значения. Он держал в руках собственную судьбу – и настал момент это сказать. Он чувствовал, что колючки доставали до легких, и кровь сочилась каплями. Чтобы все кончилось, достаточно будет одного резкого движения. О чем он думал в этот миг? О том, что оказался не в своей эпохе, как ни крути…
63
Сервас бегом спускался с холма, падая на скользкой, как каток, траве, вставал, поднимал с земли револьвер и бежал дальше. Когда он поравнялся с остальными, они расступились, и он увидел… Он вгляделся в освещенное яркими лучами фар тело, висевшее, запутавшись в клубке стальных спиралей и шипов. Со щек генерала стекала кровь, синие глаза, ни на что не реагируя, смотрели прямо перед собой.
– Генерал, – сказал Сервас, – мы вас сейчас вытащим.
В ярком свете, сквозь струи дождя, невероятно синие глаза медленно, как у куклы, двинулись и остановились на Сервасе.
– Не советую…
– Что?
– Видите два шипа у самой шеи, майор? Они направлены точно на сонную артерию. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Мне достаточно резко потянуть за проволоку. И пока вы будете меня вытаскивать, из меня вытечет вся кровь.
Сервас посмотрел на генерала, и тот ответил таким же пристальным взглядом.
– Тогда что же делать?
– Вам, майор, ничего, – отозвался генерал, моргая глазами, чтобы их не заливали дождь и кровь, ручьем текущая из-под проволоки, впившейся в лоб, как терновый венок. – Разве что выслушать меня…
Сервас догадался, что за помощью уже послали и вот-вот приедет «Скорая» с носилками. Но он сомневался, что они успеют.
– Вы были в Гонконге, майор? – тихо спросил Тибо Доннадье де Риб. – Вы видели чудесную страну догонов?
[71] А закат на Мысе Доброй Надежды?
[72] А о национальном парке Намиб-Науклуфт
[73] что-нибудь знаете? А Голубую мечеть Мазари-Шарифа
[74] видели? А большую миграцию антилоп гну в Серенгети?
[75] В мире есть много чего, что стоит посмотреть, майор. Однако представьте себе, я здесь родился и умереть хочу на этой земле.
– Вы не умрете, генерал… Вас будут судить за то, что по вашей вине погиб невиновный, и за смерть Кевина Дебрандта – в ожидании других обвинений.
