Я ошибалась? Уж не узнал ли он меня в ту же секунду, как увидел меня тогда в штаб-квартире САЭ? Я постоянно твердила себе, что слишком сильно изменилась, что пубертатный период заметно на мне сказался, что изменить имя на Хлою будет вполне достаточно, чтобы одурачить такого тупицу, как Уилл. И вот теперь он смотрит на меня выпученными глазами – зрачки настолько расширены, что едва не перекрывают радужку. Выражение у него на лице почти беззащитное.
– Ты ведь помнишь… то, что случилось в ту ночь.
По-прежнему не могу пошевелиться, отчего накатывает злость. Он застал меня врасплох, мы почти поменялись ролями, и мне нужно сохранить контроль за ситуацией.
– Уилл, у тебя до сих пор то видео?
– В ту ночь ситуация вышла из-под контроля… вышла из-под контроля, а не должна была.
– Где это видео? У кого еще оно есть?
– Но я же тебе нравился – я знаю, что нравился…
– Ты мне и вправду нравился.
– Я тебе нравился, – повторяет он, на сей раз громче. Изо рта у него начинает течь слюна.
– Да, нравился. Я была готова писать твое имя на заборах, потому что мне было двенадцать, а ты изнасиловал меня.
– Э-э, погоди… – очень медленно произносит Уилл, подаваясь ко мне. – Я тебе нравился!
Моргаю, крепко вцепившись пальцами в острые кристаллы жеоды, которую до сих пор держу в руке, – одна сторона этой каменной чаши отполирована и идеально гладкая, все остальное грубое и шершавое. Сердце бьется ровно. Изучаю его лицо: бледные белесые брови, начинающую пробиваться щетину на щеках.
– Ты трахнул меня, а Бретт Миллер заснял это на твой телефон, и мне было всего двенадцать! Где этот телефон? Где видео?
Фаза Номер Три – это получить запись. Мне нужно во что бы то ни стало добраться до нее.
Уилл таращится на меня, и я не могу понять по его лицу – то ли он в шоке, то ли рогипнол стер с него любое различимое выражение. Недоверчиво смотрю, как его глаза наполняются слезами.
– Мишель… прости меня!
Взмахиваю жеодой и крепко бью его прямо в лоб. Брызжет кровь, он вскрикивает от изумления и боли, падает на пол и остается лежать совершенно неподвижно. Да как он посмел! Как он посмел произнести мое имя! Да еще и извиняться! После всего, что сделал… После того как так унизил меня!
Немного остыв, я растерянно сознаю, что именно только что натворила, и не свожу глаз с крови, которая начинает пропитывать первозданную белизну овчинного ковра.
Черт!
«Господи, Хлоя, ну почему ты не можешь держать себя в руках?» Резко поднимаюсь на колени, прижимая руки к губам, мысли пролетают со скоростью в тысячу миль в час. Вот ведь ирония ситуации: мне и вправду требовалось убить Уилла, но только не сейчас. Пока у меня нет этого видео.
Черт, черт, черт! Придвигаюсь к нему, поворачиваю его голову. Не могу понять, насколько опасна рана, поскольку любые ранения головы обильно кровоточат. Вскоре все руки у меня в крови. Сажусь на пятки, пытаясь думать.
Но тут слышу какой-то шумок, заставляющий меня застыть. Шаги. Где-то у самого входа в домик. Оборачиваюсь.
В дверях стоит Чарльз – лицо бледное, рот удивленно раскрыт. Взгляд его перемещается по комнате, натыкается на тело Уилла, на ярко-красные пятна на белоснежном ковре. Нет… Только не Чарльз! Это последний человек, которого я хочу сейчас здесь видеть.
– Он напал на меня! – начинаю всхлипывать я. – О боже, звони в «девять-один-один»!
Закрываю лицо руками, размазывая кровь по щекам и истерически подвывая. У меня есть смутное чувство, что Чарльз пришел мне на выручку.
– Он ударил меня! О боже, я думала, что он хочет меня убить! Звони в полицию!
Рискую поднять взгляд сквозь слезы, струящиеся по лицу.
Чарльз присаживается рядом со мной на корточки, теперь крепко закрыв рот. Лицо у него лишено любых эмоций, взгляд острый; эти глаза словно говорят мне: «Прекрати!» Перестаю плакать, уже второй раз за вечер не совсем представляя, что происходит и что теперь делать. Чарльз медленно протягивает руку к щегольскому платочку в нагрудном кармане, вытаскивает его. Встряхивает рукой, чтобы расправить, а потом начинает вытирать кровь и слезы с моего лица.
– М-да, ну ты тут и насвинячила, – мягко произносит он.
12
Таращусь на него, широко раскрыв глаза.
Чарльз протягивает руку, хватает меня за запястье, стаскивает с него черную повязку с бантом, открывая мои часы. Я не в силах пошевелиться, словно загипнотизированная выражением его глаз, – в них лишь жесткая пустота, смешанная с чем-то вроде насмешки. Он лезет себе за пазуху – две верхние пуговицы рубашки у него расстегнуты – и вытаскивает оттуда что-то маленькое, черное. Свои собственные смарт-часы, без ремешка.
– Так ты… – Я даже не могу должным образом выразить свое изумление.
Чарльз отпускает мою руку.
– Про тебя я никогда бы не подумал, – произносит он.
В этот самый момент Уилл издает негромкий стон, и по всему телу у меня разливается облегчение. Подносит руки к голове. Жив. Ладно, похоже, что не все еще потеряно. Единственно, осталось…
Поворачиваюсь и сознаю, что Чарльз неотрывно смотрит на меня, а не на своего пострадавшего приятеля.
– Так что тебе тут на самом деле понадобилось? – интересуется он ровным тоном учителя, застукавшего своих учеников за дележкой шоколадок, стыренных в супермаркете.
– Мы просто разговаривали.
– На какую тему?
Чарльз по-прежнему не сводит с меня глаз. Не отвечаю – понятия не имею, сколько он успел подслушать. Есть что-то хитровато-коварное в том, как его чудесные глаза соскальзывают с меня на тело Уилла.
– Ну что ж, по-моему, ему надо в больницу, – наконец произносит он.
– Нет!
Чарльз опять переводит взгляд на меня, вопросительно подняв брови.
– Нам нельзя в больницу. Я опоила его, – признаюсь я.
– Чем?
– Рогипнолом.
– Вот уж не думал, что тебе нужны такие вспомогательные средства в мужской компании, – замечает он с улыбкой.
Делаю вид, что он мне якобы польстил, и краснею.
– Все с ним будет нормально, но сейчас нам меньше всего надо, чтобы кто-нибудь узнал…
– Нам?
Бессловесно смотрю на него большими глазами. Ты можешь, конечно, что-то доказывать мужчинам, но гораздо лучше взывать к их самым основным инстинктам. Зацепить ту часть их Y-хромосомы, которая любит поучать женщин – ту часть их, которая любит помогать им, поскольку это позволяет мужчинам ощутить свою значимость.
– Да все с ним нормально, Чарльз. По-моему, ему надо просто полежать и проспаться.
