– Зачем звонишь?
У меня голова занята очень важными вещами, и я немного обижена, но, господи, что за голос! Словно масло, тающее в сладкой булочке.
– Я собирался кинуть тебе эсэмэску, когда узнаю все, о чем ты просила.
Почему он так шифруется? Связь в «Вотсаппе» и без того с шифрованием. Может, его подруга рядом?
– По-моему, у нас проблема, – говорю я.
– Какого рода проблема?
– Можно попросить у тебя машину?
– Зачем?
– Чтобы съездить на оружейную ярмарку
[62]. У меня машины нет, а это слишком далеко для «Убера».
– И я должен дать свою довольно дорогую тачку какой-то девчонке, у которой даже нет водительских прав, чтобы она съездила на оружейную ярмарку?
– А с чего ты взял, что у меня нет прав?
– С того, что я заглянул к тебе в сумочку той ночью, пока ты приводила себя в порядок.
Блин, а он умней, чем выглядит! Это моя мать не разрешила мне получить права. Она считала, что предоставить мне мобильность – это превратить меня в «кошмар на колесах». Наверняка по той же самой причине в свои восемнадцать я никогда еще не летала на самолете. Я всегда хотела обзавестись правами, но надо было записываться на водительские курсы, а я тогда была слишком занята учебой и прочими делами.
– Мне это нужно для самозащиты. – Тут в голову приходит одна идея. – Твой отец вроде охотник? У тебя нет какого-нибудь ствола, который я могла бы взять на время?
– Взять на время? Это тебе не библиотечная книжка! А ты вообще в курсе… Ладно, проехали. С чего это вдруг?
– Зря я тебя тогда не послушала – по-моему, за нами действительно кто-то охотится.
Мне нужно, чтобы Чарльз поверил, что я и вправду перепугана до смерти и полностью согласна с его теорией.
Пауза.
– С чего ты взяла?
Рассказываю ему, что произошло с дверью, но подаю это в более драматическом и безапелляционном ключе. Про то, что кто-то измочалил меня в подвале Уилла, Чарльзу знать нечего. И ту часть, что ствол мне ох как пригодится, когда Уилл теперь в курсе, что я представляю для него проблему, тоже оставляю за кадром.
– Я сам тебя отвезу, – произносит он наконец. Я расцветаю. Лучше тачки Чарльза может быть только сам Чарльз. – Но если ты думаешь, что кто-то тебя выслеживает, лучше позвони в службу сопровождения кампуса
[63], попроси, чтобы тебя проводили.
– Этим-то олухам? День же на дворе!
– Это может быть небезопасно.
– По-моему, это я сама опасна.
– Не исключено, – говорит он. – Будешь готова к четырем?
Соглашаюсь, и Чарльз обещает отправить мне эсэмэску с местом встречи.
Звоню в службу сопровождения. Интересно, кого или чего ждать? Если служба достойная, то вот тебе и способ безопасно передвигаться по кампусу. В некоторых случаях в одиночку лучше этого не делать, пусть даже я молодая, в хорошей физической форме, а мой тренер по крав-мага́
[64] как-то сказал, что я – это просто нечто. Хотя, стоило Чарльзу про это упомянуть, как мне приходит в голову, что у сопровождающих наверняка есть легкий доступ во все здания кампуса.
Через несколько минут появляется сотрудник университетской полиции с несколько обалделым видом, поскольку время дневное. Про дверь ему не рассказываю, просто улыбаюсь и говорю, залезая в машину:
– Лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Особенно в нынешние времена, – добавляет он. Ему чуть за тридцать. – Куда едем?
Называю ему нужный перекресток. Университетский коп продолжает задавать мне всякие вопросы и поддерживает нашу болтовню, словно мы с ним на свидании.
– Много у вас вызовов в последнее время?
– Бывает… – Он пожимает плечами, крутя руль открытой ладонью. – А еще бывает, что катаюсь по округе в два или три ночи и вижу всех этих девчонок, которые пробираются домой с туфлями в руках.
Мужик качает головой.
– В смысле, обстановка тут далеко не безопасная – вам, девчонкам, надо про это помнить. – Он подъезжает к тротуару и, словно из ниоткуда, достает визитку. – Если что понадобится, звони мне напрямую, хорошо, Хлоя?
Вначале я недоумеваю, откуда он знает, как меня зовут, но тут вспоминаю, что при вызове назвала номер своего студенческого билета.
– Конечно! – отзываюсь я, заталкивая визитку в «мусорный» отсек своей сумочки, в который обычно скидываю комочки жевательной резинки, завернутые в старые салфетки.
Ровно в четыре на углу Пи-стрит и Шестой улицы появляется Чарльз в серебристом «Порше». На нем солнечные очки, а жаль. Из-за них трудно понять, что у него на уме, а мне нужно быть во главе игры, несмотря на то что все ноет и болит и тем самым меня отвлекает.
– Раскрываю карты, – объявляет он, когда я, мысленно морщась, залезаю в машину. – За стволом я тебя не повезу – как-то это мне не по душе. Но я знаю место, где можно раздобыть электрошокер.
Я надуваю губы.
Чарльз бросает на меня взгляд, но в его солнечных очках я вижу лишь собственное отражение, а потом трогает машину. Едем по Пи-стрит.
– Кто-то точно хотел попасть в ту комнату, чтобы добраться до меня, – говорю я.
– А не мог кто-то просто проверять, заперта ли дверь?
– Нет, это было явно по мою душу. Думаю, что ты прав насчет этих убийств.
Главное сейчас – как-то не выдать свою заинтересованность в том, чтобы все думали, будто это дело рук серийного убийцы. Все должны верить, что убийства продолжатся. В идеале Уилл должен стать следующим, чтобы поломать сложившуюся схему, поскольку, если раньше убьют третьего участника программы, Уилл будет слишком выделяться из общей схемы. Два убитых психопата вполне могут быть совпадением, а три – уже нет.
– И ты вдруг стала ярой поборницей моей версии? – интересуется Чарльз, скрывая за дружеским тоном подозрительность, которую, как я знаю, он сейчас испытывает. Сворачивает на Род-Айленд-авеню.
