– Это очень распространенное заблуждение. По моим собственным прикидкам, психопаты составляют где-то два-три процента всего населения Америки – представляете, какой хаос воцарился бы, если б все они были опасны? В этом смысле я сильно отличаюсь от большинства практикующих психиатров – ну, для начала хотя бы тем, что действительно всерьез занимаюсь исследованием этого вопроса, что делают очень немногие, но также и по той причине, что не рассматриваю это как нечто, отличное от прочих физиологически обусловленных расстройств вроде шизофрении.
– То есть рассматриваете это как обычное сумасшествие, – произнесла Хлоя без всякого выражения, словно недовольная услышанным.
– Ладно, тогда давайте скажем, что это скорее биологически обусловленное ограничение способности понимать и лично испытывать весь спектр человеческих эмоций или же держать под контролем свои импульсивные побуждения.
– В ваших устах это звучит, как дислексия
[19] или что-то в этом роде. Моя мама называет это «патологический эгоизм».
– Я не стал бы использовать слово «патологический». Ваш недостаток эмпатии
[20] вызывается тем, как функционирует ваш мозг. Из-за того, что наряду с прочими эмоциями вы точно так же не испытываете чувства страха, то в итоге неосознанно ищете каких-то сильных ощущений. В данном расстройстве наличествует как эмоциональная – отсутствие эмпатии, манипулятивность, напускное обаяние, – так и асоциальная составляющие, и как раз именно эта сторона больше ассоциируется с преступными наклонностями. Недостаток контроля над импульсивными побуждениями, склонность к рискованному поведению и всё в таком духе. Но в подавляющем числе случаев все это так или иначе сводится к физиологии.
– Если это физиологически обусловлено, почему вы просто не дадите мне какое-нибудь лекарство?
– Типично американский вопрос, не так ли? Но увы – никакой успешной схемы медикаментозного лечения психопатии по-прежнему не существует. Я надеюсь изменить эту ситуацию, а также то, как люди в принципе рассматривают это заболевание. А еще официальную терминологию – всякий раз, стоит появиться душевнобольному серийному убийце или «массовому стрелку»
[21], как все с ходу называют их психопатами.
– Но разве многие из нас не оказываются в итоге за решеткой? – возразила Хлоя. Не стала сразу с ним соглашаться. Это сообщило о ней кое-что интересное. Она испытывала его.
– Тюрьмы и вправду переполнены психопатами, составляющими непропорционально большую часть их контингента, но это скорее говорит об отсутствии контроля за импульсивными побуждениями, чем о чем-то еще. Большинство психопатов не оказывается в итоге за решеткой и, выбрав правильный путь, может придерживаться нормального созидательного образа жизни, не разрушая отношений с окружающими.
– А что, если они изберут неправильный путь? Что, если такие люди не считают, что с ними что-то не так?
– Если они не способны самостоятельно разобраться, как жить в этом мире, то да – они могут принимать неверные решения и в итоге закончить свои дни в тюрьме или же так и продолжат использовать в своих интересах других людей, пока не будут вынуждены покинуть родные края и остаться в полном одиночестве.
Она пожевала нижнюю губу.
– И вы думаете, что нечто подобное меня не ждет?
– Я в этом просто уверен. У вас великолепные оценки, а это свидетельствует о том, что вы и вправду способны контролировать свою импульсивные побуждения, когда вам это требуется. У вас есть друзья и увлечения и никакого криминального прошлого.
– Это всего лишь потому, что я ни разу не попалась, – с ходу пошутила она. Как и многих психопатов, ее окружала аура свободной уверенности в себе. Никакой неловкости, часто заметной у только начинающих взрослеть недавних подростков, все еще неуютно чувствующих себя в собственном теле. – Тогда какая разница между психопатом вроде меня и тем, кто оказывается в камере смертников из-за того, что собрал целую коллекцию человеческих голов?
– Ну, для начала у них недостает вашего умения выйти сухими из воды, – в свою очередь отшутился Леонард, и Хлоя громко расхохоталась. – Это не то, из-за чего вам стоит переживать, – у подобных людей обычно еще и целый букет других проблем. Необратимые последствия черепно-мозговых травм в детстве, склонность к садизму… Но можно не испытывать эмпатии, и не будучи садистом.
– О! – воскликнула Хлоя, отведя взгляд, чтобы уставиться за окно, и с самым серьезным видом нахмурилась. – А что если это как раз мой случай? Что, если моя мама в детстве уронила меня и я стукнулась головой?
– Существует множество факторов, из-за которых люди склоняются в эту сторону. Вам когда-нибудь хотелось причинить кому-нибудь физический вред?
– Вообще-то вопрос с подвохом… Любой когда-нибудь может жутко разозлиться. Порой думаешь: «Господи, так бы их всех и прибила!»
– Но вы же никогда не хотели причинить людям вред, настоящий вред, просто чтобы посмотреть, как они мучаются от боли?
Хлоя пожала плечами, опять прикусив ноготь.
– Только в собственном воображении.
– Вам когда-нибудь приходилось мучить или убивать животных?
– Нет, – твердо ответила она.
«А твоя мамочка совсем другое мне рассказывала», – подумал доктор Уимен, молча помечая в блокноте точное время. Она сказала «нет» с совершенно открытым и честным лицом, ни секунды не колеблясь. Посмотреть переданные в этот момент данные со смарт-часов можно будет и позже – проверить, не изменился ли у нее пульс. Это едва ли детектор лжи – да и не особо-то верил он в подобную технику, – но физиологические особенности психопатов давно интересовали его.
– Я просто хочу жить обычной жизнью. Хочу стать врачом, найти себе достойную пару, завести кучу друзей и, может, вести собственный видеоблог.
– Как и очень многие люди вроде вас. Вы наверняка встречали таких в своей повседневной жизни – журналистов, врачей, учителей, даже руководителей высшего звена.
Хлоя робко улыбнулась. Леонард получил еще одно напоминание, почему он так любит свою работу – из-за таких вот перспектив.
– Так что я все-таки могу стать врачом?
– Если изучите и как следует освоите ту технику, которой мы вас обучим, и не будете нарушать закон, то почему бы и нет? Вы можете стать абсолютно кем угодно.
