Собираясь, смотрю прямую трансляцию новостей на компьютере. Всю эту неделю служба безопасности Адамса массово рассылала по «мылу» предупреждения с советами не покидать территорию кампуса – некоторые протесты в преддверии основного с наступлением темноты закончились серьезными уличными стычками. Полиция во всеоружии, и даже вчера число приезжих с плакатами в руках ощутимо возросло. Сегодня же практически на всех каналах запруженные народом улицы в центре.
Одеваюсь в черные шмотки, которыми разжилась в благотворительном секонд-хенде; пованивает от них так, словно их даже не постирали. Стягиваю волосы на затылке в хвост, приглаживаю гелем и защипываю чуть ли не каждую свободную прядь заколками-«невидимками», после чего натягиваю тугую плотную шапочку. На мне кожаные перчатки и мужские кроссовки, которые на полразмера мне велики. Засовываю в рюкзак два искусственных полена для костров – прессованные опилки, пропитанные парафином, – флакон жидкости для зажигалок, прозрачный пакетик с собранными волосами и образцами ДНК и еще пару других угощений для Уилла.
Оставляю свои смарт-часы и загружаю в лэптоп какой-то фильм с «Нетфликса» – пока меня не будет, он будет крутиться как минимум пару часов, и Джессике это будет слышно сквозь закрытую дверь моей комнаты. А потом выбираюсь в окно и спускаюсь по пожарной лестнице. Сейчас тот охотник, крадущийся за мной по пятам, мне совсем ни к чему, так что принимаю особые меры предосторожности – шмыгаю в темные переулки, неожиданно исчезаю в зданиях и выхожу черным ходом, потом ныряю в метро – меньше всего потому, что мне действительно туда нужно, а потому, что там настоящая путаница эскалаторов на различных уровнях. Через какое-то время ловлю такси и прошу высадить меня в десяти минутах ходьбы от своего конечного пункта, прибыв туда за два часа до расчетного времени появления Уилла и за час до того, как даже просто отправить ему координаты. Всю дорогу в такси слышу завывание полицейских сирен и грохот вертолетов местных СМИ, пытающихся снимать протестующих с воздуха.
Выбранное мною место явно бьет второй из рассматриваемых ранее вариантов – дендрарий – по всем параметрам. Я сразу поняла это, едва только узрев его воочию. Водоочистительная станция Макмиллана была построена в начале девятисотых годов прошлого века, когда город снабжался водой через акведук и для фильтрования ее использовался обычный песок вместо всякой нынешней химии – по крайней мере, до Второй мировой войны. Теперь этот огромный участок обнесен оградой и заброшен, а планы как-то освоить эту территорию по-прежнему находятся в подвешенном состоянии, наверняка по каким-то малоинтересным мне причинам.
Жду, когда поблизости не окажется ни машин, ни пешеходов, и быстро перелезаю через сетчатую ограду. С обратной стороны она затянута зеленым синтетическим полотнищем, отчего участок кажется плотно закрытым от всего остального мира – странно видеть такую наглухо изолированную от всего остального мира пустыню прямо посреди города, где пространство на вес золота.
Территория размером с целый городской квартал густо заросла травой и сорняками, которые в темноте кажутся черными. Огромные кирпичные башни, некогда заполненные фильтрационным песком, выстроились в ряд – некоторые заросли темным плющом, и в каждой внизу прорезан вход с арочным сводом. Прохожу под одну из таких арок и спускаюсь по щербатой бетонной лестнице, которая ведет в огромный, протянувшийся под всем рядом башен подземный бункер, в который некогда стекала отфильтрованная вода вперемешку с песком.
Когда я первый раз побывала здесь, из арочного входа снаружи струился солнечный свет, открывая взору сводчатые потолки, переходящие в ряды поставленных с регулярными интервалами колонн. Ночью же здесь темно, как в катакомбах, песок холодит ноги даже сквозь подошвы кроссовок. Под землей укромно, тихо – идеальное место.
Прячу свою сумку за одной из колонн и принимаюсь за дело: раскидываю повсюду волоски из пакетика, беру окровавленный тампон – он немного влажный, поскольку в пакетик я добавила немного водички – и промакиваю им всю поверхность своих перчаток. Неважно, насколько я до этого была осторожна или какую исследовательскую работу проделала – когда кого-то убиваешь, тебя могут поймать по единственной капельке крови. Понятия не имею, сколько моей собственной ДНК может быть перенесено в ходе предстоящего на окрестные предметы, и не хочу испытывать судьбу.
Когда отправляю Уиллу координаты, он попросту отвечает: «ОК». Но, стоя через двадцать минут перед оградой, уже явно растерян. Пишу ему, чтобы перелезал через нее и спускался в подземный бункер через любой из входов – мол, там сразу меня и увидишь. Таюсь за колонной, присев на корточки и наблюдая за тем, как яркий свет его фонарика в телефоне скачет по ступенькам, спускаясь все ниже под землю.
– Какого хера? – слышу я приглушенный голос Уилла – он стоит лицом не в ту сторону.
– Давай сюда! – зову я. Кладу на песок крошечный одноразовый фонарик, и Уилл вполне предсказуемо движется к нему.
– Какого хера? Зачем ты заставила меня тащиться в такую даль? Что это за место?
– Не будь ребенком!
Это как раз то, что он сказал мне в ту ночь.
Как только Уилл склоняется над одноразовым фонариком, срываюсь с места и тычу в него электрошокером. Коротко вскрикнув, он валится на землю, дергаясь всем телом. Присаживаюсь рядом с ним на корточки. Он начинает крыть меня последними словами, но я держу шокер рядом с его головой.
– Ты чё, вконец охерела?! Я принес тебе этот дурацкий телефон, так что отвяжись уже от меня!
Уилл лезет в карман, не без труда достает черный «Айфон» и бросает на песок.
Делаю вид, что внимательно изучаю его – так, чтобы он видел мое лицо.
– Знаешь, что самое смешное? Насколько я понимаю, вот твой телефон! – говорю я, вытаскивая настоящий.
– Если он все время был у тебя, тогда какого хрена ты…
– Ты посеял его где-то в доме САЭ, болван!
– Ладно, по-любому этот мудацкий телефон у тебя. Теперь оставишь моего брата в покое?
– Как только мы тут со всем закончим, то все сотру и прекращу любое общение с Дейви.
Уилл явно полон сомнений.
– Обещаю. Я просто хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. – Движением руки предлагаю ему сесть, а потом кладу перед ним настоящий телефон с подготовленным к воспроизведению видео. – Я хочу, чтобы ты это посмотрел.
– Чт..
Опять бью его током. Уилл вскрикивает и валится на бок.
– Ну хорошо, хорошо!
Стою у него за спиной, пока он лежит на боку в темноте, и смотрю больше на него, чем на светящийся в темноте экранчик. Уилл даже не пытается что-то сказать или сделать – явно ждет, когда видео наконец закончится. Наблюдаю за его лицом, сознавая, что это последний раз, когда я вижу его живым, и что больше вообще никто его живым не увидит. Он не понимает важность момента, а я не могу ему на это указать. Не могу дать ему последнее слово, как дают его всяким негодяям в кино, потому что это испортит элемент неожиданности. Нет никакой фоновой музыки, многозначительного наплыва камерой. Это реальная жизнь. В реальной жизни нельзя вырезать тягостные куски.
