Когда до конца ролика остается всего несколько секунд, придвигаюсь к нему со спины ближе, держа в одной руке свернутую скакалку. Накидываю петлю ему на шею, толкаю его лицом в песок, упираясь коленом в затылок. Он вырывается, брыкается, делая ту же ошибку, что и большинство людей, когда их душат, – хватается руками за шею.
Если пережать сонную артерию, недостаток поступающего в мозг кислорода способен вызвать потерю сознания всего за десять-пятнадцать секунд – этот период времени люди еще пытаются сопротивляться. Но потеря сознания вовсе не свидетельствует о смерти – сердце все еще бьется, мозг еще может оправиться. Существует несколько причин летального исхода при странгуляционной асфиксии – или же, в данном случае, лигатурного удушения. Во-первых, от нарушения сердечного ритма вследствие сдавливания нервного центра сонной артерии. Во-вторых, от перекрытия тока несущей кислород крови через сонные артерии. В-третьих, от пережатия яремных вен, так что мозг не может вернуть венозную кровь, вызывая ее противоток. В-четвертых, сдавливание дыхательного горла попросту перекрывает поступление воздуха в легкие, вызывая асфиксию. Держу скакалку туго натянутой и считаю до ста, просто для полной гарантии; руки и плечи уже начинают гореть от напряжения.
Наконец отпускаю, и его голова шлепается в песок. Предпочла бы проверить пульс, но не хочу оставлять на Уилле ни единой клеточки Хлои. Внимательно наблюдаю за ним – он не дышит. Нужно поторапливаться. Забираю его бумажник и телефон, убираю их в свой рюкзак. Потом кладу на него сверху два искусственных полена и щедро поливаю все жидкостью для зажигалок. То, в каком состоянии будет тело, позволит мне выиграть какое-то время. Насколько я понимаю, со временем полиция заглянет в зубные карты, но к тому времени я уже подставлю нашего загадочного убийцу, и Уилл будет официально считаться его следующей жертвой. Открываю его телефон (все тот же примитивный пароль) и удаляю с него приложение для знакомств – просто чтобы дополнительно подстраховаться.
Мне еще предстоит сделать миллион вещей – и быстро, – но тут вдруг мое тело словно противится самой мысли о необходимости двинуться с места. Ловлю себя на том, что неподвижно сижу на песке, таращась в огонь, из которого уже начинает нести характерным запашком.
Я сделала это. Шесть лет планирования и исследовательской работы – все ради одной цели. У меня все получилось, и Уилл мертв. Почти не могу поверить в это, несмотря на картину перед глазами. Я победила, а он проиграл. Не могу удержаться, чтобы не подумать про Мишель – мое бывшее «я», – про себя, двенадцатилетнюю, сидящую в своей спальне в тот день, когда все это произошло, с этой идеей, начинающей оформляться в голове. Это почти как протянуть руку в огонь и сквозь время и пространство сказать ей: «Да, я сделала это ради тебя!», отпуская ее на свободу.
Опять вытаскиваю телефон Уилла и касаюсь пальцем экрана, на котором застыл последний кадр той злосчастной записи – какое-то темное смазанное пятно. Это уже неважно, поскольку я собираюсь уничтожить его телефон, но все равно жму на «удалить». Все кончено – мне никогда больше не придется думать про Уилла Бэчмена, по крайней мере, как только я подчищу все болтающиеся концы.
При этой мысли мне наконец удается встать и двинуться с места. Одна половина моих принадлежностей для убийства, включая его телефон, мою одноразовую мобилу и шмотки, которые сейчас на мне, скоро окажется в реке Потомак, а другая перемешается с объедками в мусорном контейнере на задах китайского ресторанчика «Юм». Кстати, о еде – от огня уже начинает нести подгоревшим шашлыком.
Ухожу, когда Уилл еще горит ярким пламенем. Я мудро выбрала это место, поскольку он может гореть тут сколько угодно без риска поджечь что-нибудь еще или привлечь внимание дымом и запахом. Перелезаю через ограду, хватаясь за нее все еще горящими после недавнего напряжения руками и прислушиваясь к доносящемуся из центра вою полицейских сирен. Пока я доберусь до реки и намеченного мусорного контейнера, уйдет порядком времени. Заскакиваю подкрепиться в бар «Луна» и без задержки двигаю дальше.
48
Едва проснувшись на следующее утро, сразу заглядываю на сайт «Вашингтон пост». Бо́льшая часть пространства тут занята освещением протестов и беспорядков. Даже в разделе мелких городских новостей никакого упоминания о загадочном барбекю из человечины. Максимум, что я могу сделать, чтобы проверить ситуацию с Уиллом так, чтобы на фоне моих обычных интернет-предпочтений это не выглядело странно, – заглянуть в новостные ленты Чада и Чарльза в соцсетях. Но здесь тоже ни слова об исчезновении Уилла.
При всей своей заурядности Кристен действительно неплохо снимает – разместила фотку улыбающегося до ушей Чарльза, стоящего на усыпанной осенними листьями улице. И не поймешь, что в кампусе серия убийств или что Чарльз тайком встречается с нами за спиной у своей подружки, строя хитроумные планы, – он выглядит здесь просто симпатичным и стильным парнем. Чувствую укол чего-то непонятного и пытаюсь изгнать это чувство прочь, даже практически об этом не задумываясь. Мне очень не нравится то, что Чарльз сказал мне тогда на улице. Прозвучало это почти так, словно он догадался, что именно я затеваю.
И в этот самый момент кто-то отмечает меня в «Инстаграме». С внезапно пересохшим ртом вижу, кто это: Шпилька52. Это тот самый аккаунт, на который выложили ту украдкой снятую фотку, на которой я сижу на лекции по французскому. Вне всяких сомнений, это тот же человек, что заснял меня спящей в штаб-квартире САЭ. Когда вижу новое фото, лишь раскрываю рот. Это я прошлым вечером, в полуквартале от водоочистной станции, все еще в своем черном обмундировании. Должно быть, уже после того как я покончила с Уиллом, но перед тем как успела все это выбросить и переодеться…
За мной следили.
Каким образом? Я ведь была так осторожна!
Кто бы это ни был, он или она наверняка знает, что я сделала. Фото, правда, снято довольно издалека, так что вряд ли кто-то может с уверенностью сказать, что это именно я. Открываю аккаунт Шпильки52 и опять прокручиваю ленту, разглядывая самые недавние фотографии и отматывая все дальше назад. Вот на фото просто скамейка. Где-то вдали можно различить бронзовый бюст – это одно из скульптурных изображений Джона Адамса в кампусе. То есть расположена эта скамейка прямо возле «Тайлера» – общаги, в которой живет Андре. Вот внутренний вид Альбертсон-холла – сразу узнаю его, поскольку регулярно заскакивала сюда за кофе, надеясь случайно встретить Чарльза в одной из репетиционных. Дальше изображение здания, которое кажется мне смутно знакомым, но никак не могу его опознать. На заднем плане круглосуточный магазинчик, который я быстро нахожу на «Гугл-картах». Тот расположен неподалеку от Центра компьютерной диагностики, в котором участвующим в исследовании студентам делают МРТ – и где убили Келлена. Потом группа парней, выходящих из спортзала. Увеличиваю изображение насколько возможно. На заднем плане Майкл Бунарк, с его узнаваемыми черным чубом.
Понимаю, чей это аккаунт. «Убийца Золотого штата»
[107] забирал из домов убитых им людей всякие безделушки. НДР оставлял на память пряди волос своих жертв. Никогда такого не понимала – они фактически создавали досье из улик против самих себя, и ради чего – из гордыни?
