Чарльз незамедлительно принялся расстегивать ремешок часов. Можно оставить их в такси, которое завезет их куда-нибудь к черту на рога. Можно выбросить в Потомак или подсунуть кому-нибудь из студентов. Уимену и Елене в итоге придется что-то объяснять, но всегда можно придумать какое-нибудь оправдание.
И тут он заметил Дерека, который, шатаясь, брел через лужайку с полуторалитровой пластиковой бутылью «Стального резерва»
[112].
– Чувак! Помоги мне слегка! – крикнул ему Чарльз.
Дерек был в САЭ компьютерным мозгом номер один. Он сразу же заявил, что отключить отслеживание геолокации в таких часах – плевое дело. Только вот оказалось, что это не совсем так, поскольку функция «настройки» была деактивирована. Пьяный в лоскуты Дерек зигзагом зашел в дом и поднялся наверх к своему компьютеру, чтобы подцепить часы к нему и поменять настройки каким-то другим способом. Чарльз внимательно следил за всеми его действиями, чтобы потом Андре и Хлоя смогли проделать то же самое. Поблагодарив наконец Дерека, он направился к выходу из дома. Уселся на крыльце, вытащил свой телефон и отправил Андре и Хлое эсэмэски насчет того, что поведала ему лаборантка, а также короткую инструкцию, как отключить геопозиционирование в часах.
Андре ответил немедленно: «Сделал!», но Хлоя так и не откликнулась.
Некая мысль не давала Чарльзу покоя, неотвязно крутясь в голове. Вчера вечером он отправил Хлое эсэмэску с приглашением на эту вечеринку, и она тоже никак не отреагировала, хотя обычно отправляла в ответ какую-нибудь подколку или требовала немедленной встречи, чтобы обсудить что-то поподробней. Не отвечать – это совсем на нее не похоже. Со своего места на крыльце Чарльзу было видно сидящего на диване Чада, который отпаивал Адели столь необходимой ей сейчас холодной водичкой. Славный старина Чад – единственный человек на земле, у которого действительно хватило внимательности заметить пропажу Уилла. Уилл… И в самом деле, когда же Чарльз в последний раз его видел? «Хлоя, пожалуйста, скажи мне, что ты не сделала какую-нибудь глупость!» – мысленно взмолился он.
50
Елена слегка вздрогнула, когда в нижней части экрана ее компьютера вдруг выскочило уведомление. Быстро открыла электронную почту и увидела, что ее предложение в адрес конгресса Европейской ассоциации поведенческой и когнитивной терапии принято.
– Класс! – прошептала она себе под нос, а потом открыла новое окно, чтобы написать Маи, своей невесте
[113]: «Я вступила в ЕАПБГТ! Не исключено, что мне частично возместят расходы на поездку в Дублин в будущем году!» Елена уже собиралась щелкнуть на «отправить», когда вдруг испытала странное чувство, будто за ней наблюдают.
Крутнувшись вместе с креслом, она с легким испугом увидела стоящего на пороге открытой двери Тревора. Тот просто таился там, подсматривая. Елена почувствовала, как волоски у нее на затылке встают дыбом. Одетый во все темное, Тревор засунул большой палец под ремень висящей на плече сумки. Как долго он тут простоял, просто глядя на нее?
Увы, иногда приходится вести себя вежливо, когда на самом деле хочется послать подальше. Поскольку если ты существуешь в этом мире женщиной и ведешь себя как угодно, но только не вежливо, то ты грубая, спесивая, высокомерная, сволочная, вздорная – список можно продолжить. А в последнее время ее способность к безграничной вежливости основательно истощилась.
– У меня назначена встреча с доктором Уименом, – негромко произнес Тревор.
Он всегда нервировал ее. Как главной ассистентке руководителя программы ей доводилось пересекаться со множеством пациентов, которым действительно требовалось основательно вправить мозги, но Тревор единственный и в самом деле вызывал у нее беспокойство на каком-то первобытном уровне. Некоторые из особо опасных преступников, которых она опрашивала в тюрьме, вызывали у нее куда большее сочувствие.
Елена натянуто улыбнулась.
– Он будет с минуты на минуту, – сказала она. Встала и закрыла дверь – как можно мягче, но и как можно быстрее. Взбешенная, опять повернулась к компьютеру и открыла новое письмо.
«Леонард!
По-моему, мы договаривались, что вы будете заранее предупреждать меня о появлении Тревора. Я только что застала его в дверях своего кабинета, а времени сейчас 16:20, в то время как, насколько я понимаю, назначено ему на 16:30».
Ткнула на «отправить». Потом написала эсэмэску Маи и поработала еще более двух часов – для полной уверенности, что выйдет из кабинета только тогда, когда Тревор уже уберется из офиса. За окном уже давно стемнело, когда Елена наконец высунула голову за дверь. Кабинет Леонарда стоял нараспашку, внутри было темно. Быстро собравшись, Елена двинулась к лестнице.
С архитектурной точки зрения здание психологического факультета с его башенками и старинными окнами можно было бы даже назвать красивым, но в ночной темноте, купаясь в желтом свете уличных фонарей, выглядело оно жутковато. К счастью, Маи выехала пораньше, и вскоре ее «Хонда Сивик» вывернула из-за угла.
– Нет, ты представляешь, каков этот Леонард? – с чувством произнесла Елена, едва захлопнув дверцу.
– Что? – переспросила Маи, распахнув свои темные глаза. – Вот, я тебе тут купила по дороге, чтобы отпраздновать, – добавила она, ставя Елене на колени бумажный пакет с эмпанадой
[114]. В сердце тоже женщина, Маи понимала, что есть Елене хочется всегда, а после работы та и вовсе умирает с голоду, и это время от времени портило планы приготовить что-нибудь вкусненькое вместе.
– Я специально просила Леонарда заранее предупреждать меня, когда к нему должен являться один конкретный пациент.
– А, тот гадостный?
В прошлом году Тревор уже зарекомендовал себя как объект, с которым в ходе психотерапевтических сеансов Елене приходилось гораздо трудней, чем Леонарду, что, к ее тайному облегчению, привело к следующему решению начальника: отныне либо он общается с Тревором сам, либо они общаются с ним на пару. На сеансах с Еленой Тревор в основном ухмылялся, пытаясь задавать вопросы личного характера или произвести на нее впечатление своим интеллектом и знанием обо всем на свете. Леонард лично объяснил тому причину такого нововведения, и Елене оставалось лишь надеяться, что это каким-то образом не задело Тревора и не вызвало у него злобу. И вот как раз после этого она уже пару раз заставала его ошивающимся возле ее кабинета.
– Угу. И, разумеется, он забыл. В смысле, Леонард все совершенно нормально воспринял, когда я ему все высказала, но он вечно забывает, потому что сам этого не видит.
