Это не могло быть простым совпадением. Не было никаких сомнений в том, что коридор, проложенный тысячи тысяч лет назад, пережил бессчетные века и был знаком мне так же, как и собственный дом в Аркхэме на Крэйн-стрит. В моих снах он являлся мне в своем первозданном виде, но по-прежнему был совершенно реальным. Кошмарная догадка осенила меня: я знал, где нахожусь. Знал, где находится это здание из моих видений о древнем мире. Я с ужасом понял, что безошибочно могу ориентироваться в нем, как и в городе, сохранившемся, несмотря на все катаклизмы и перемены, случившиеся за бесчисленные годы. Боже милосердный, что же все это значило? Откуда я знал все это? Что за ужасная реальность скрывалась за легендами о существах, обитавших в этом доисторическом каменном лабиринте?
Слова способны передать лишь малую толику страха и потрясения, терзавших мою душу. Мне было знакомо это место. Я знал, что лежит впереди, как знал и то, что находилось на бесчисленных этажах надо мной, пока они не рассыпались в прах и пустыня не поглотила их. Содрогаясь, я думал о том, что нет больше нужды следить за бледным пятном лунного света. Я разрывался между стремлением бежать прочь и лихорадочной жаждой продолжить путь по воле рока и любопытства. Что случилось с этим исполинским городом-гигантом родом из незапамятной древности за миллионы лет, минувшие со времен моих видений? Что осталось от подземных лабиринтов, лежавших под его титаническими башнями, после того как Земля меняла свой облик?
Неужто передо мной был пережиток нечестивого архаичного мира? Сумею ли я отыскать дом мастера каллиграфии и башню, где С'гг'ха, плененный разум из расы звездоголовых плотоядных полурастений Антарктики, высекал картины на пустых стенах? Можно ли еще спуститься по проходу на второй этаж, в зал пленных умов, или он завален? Невероятное создание – полусинтетический организм из недр неизвестной полой планеты за Плутоном, что будет жить спустя восемнадцать миллионов лет, – хранил там некий объект, созданный из глины.
Зажмурившись, я приложил ладонь ко лбу в тщетной, жалкой попытке избавиться от сводящих с ума образов. Тогда я впервые ощутил дуновение влажного, холодного воздуха. Вновь задрожав, я понял, что вокруг меня и подо мной действительно находятся бесконечные черные каверны, где уже тысячи лет нет ничего живого. Я вспомнил ужасные залы, коридоры и галереи из своих снов. Был ли открыт путь к центральным архивам? Стоило мне вспомнить невероятные книги в квадратных контейнерах из нержавеющего металла, как моя воля вновь уступила неумолимому зову судьбы.
Судя по снам и мифам, там было скрыто знание обо всем, что было, есть и будет в пространственно-временном континууме нашей Солнечной системы – то были труды всех пленных умов каждой планеты в каждую из эпох. Конечно, это было чистым безумием – но разве погруженный во мрак подземный мир не был так же безумен, как и я? Я думал о закрытых металлических контейнерах и сложных замках, открывавшихся при помощи системы поворотов и нажатий металлической ручки, и живо представил тот, что принадлежал мне. Как часто я бывал в секции земных позвоночных на самом нижнем этаже и открывал его! Я отчетливо помнил каждую деталь. Если бы только я смог найти этот сейф из моих снов, я бы моментально справился с замком. Именно в тот самый миг рассудок бесповоротно оставил меня. Спустя лишь мгновение я, спотыкаясь о камни, направился к памятной галерее, ведущей на нижние уровни.
VII
Отсюда и далее читателю не стоит полагаться на правдивость моих впечатлений – и все же я питаю отчаянную, последнюю надежду на то, что все они лишь плод дьявольского наваждения или галлюцинаторного бреда. В моем мозгу лихорадочно теснились мысли, и все происходящее я воспринимал как бы сквозь пелену, иногда совершенно застилавшую глаза. Луч фонаря тонул в непроглядной черноте, выхватывая из мрака фрагменты обветшалых стен и таких знакомых орнаментов. В одном месте свод почти полностью обрушился, и мне пришлось взбираться на огромную кучу камней, почти достигнув выкрошившейся крыши с гротескными наростами сталактитов. Я будто достиг апогея кошмара, все усиливавшегося благодаря борьбе с богохульной ложной памятью. Я никак не мог смириться с тем, что сам я ничтожно мал в сравнении с размерами этого сооружения. Его стены давили на меня, и меня не покидала мысль о том, что смотреть на них с высоты моего роста абсолютно неестественно и ненормально. Вновь и вновь я нервно опускал взгляд, и смутная тревога охватывала меня при виде моего человеческого облика.
Так я все шел навстречу мрачной пустоте – перепрыгивая камни, шатаясь, ныряя вниз, часто падая и ушибаясь, и как-то чуть не разбил свой фонарь. Я знал каждый камень, каждый угол в этой дьявольской бездне, нередко останавливаясь и направляя луч фонаря в просвет знакомых арочных проходов. Некоторые залы полностью обрушились, остальные пребывали в запустении или были полны обломков. В некоторых я разглядел крупные металлические объекты – относительно целые, сломанные либо полностью разбитые, – напомнившие мне колоссальные пьедесталы и столы из сновидений. Я не осмеливался предположить, чем они были на самом деле.
Разыскав уходившую вниз галерею, я начал спуск, но спустя некоторое время путь мне преградила зияющая трещина, ширина которой в самом узком месте была не менее четырех футов. Кладка обрушилась, пробив пол, и теперь на его месте зиял черный провал неизмеримой глубины. Я помнил, что в этом колоссальном сооружении есть еще два уровня, расположенных как раз подо мной, и содрогнулся от ужаса при мысли об опечатанном металлическом люке на последнем из них. Стражей больше не было – твари, обитавшие там, в глубине, уже свершили чудовищные злодеяния, сгинув в безвестности. Они должны были исчезнуть с лица земли ко времени господства жесткокрылой расы, что сменит человечество. И все же, едва я вспомнил о туземных преданиях, меня снова охватила дрожь.
Приложив нечеловеческие усилия, подгоняемый безумным порывом, я сумел преодолеть зияющий провал – на полу, заваленном обломками, не было места для разбега. Я выбрал подходящее место у стены слева, где трещина была наиболее узкой и где можно было приземлиться, не рискуя наткнуться на обломки, и, совершив отчаянный прыжок, преодолел пропасть. Наконец я добрался до нижнего этажа, оказавшись у входа в машинный зал, где под нагромождением камней виднелись искореженные металлические механизмы. Все вокруг было на своем месте, и я уверенно взбирался на кучи обломков, преграждавшие путь в просторный поперечный коридор, который должен был привести меня к центральным архивам.
Казалось, прошли бессчетные века, а я все спотыкался, прыгал и полз вперед по усыпанному обломками коридору. Местами на ветхих стенах я мог различить части орнамента – частично знакомого мне по моим видениям, но некоторые фрагменты, очевидно, добавили уже позже. Этот коридор служил чем-то вроде подземной дороги, соединявшей два здания, и ответвления в нем появлялись, лишь когда он проходил сквозь подземные уровни других строений. Иногда на перекрестках я сворачивал и проходил чуть дальше, чтобы осмотреть знакомые проходы и комнаты. Лишь дважды я увидел разительные отличия от того, что видел в своих снах, – теперь одна из дверей была опечатана.
Меня вновь охватила дрожь, и, чувствуя, как тело отказывается повиноваться мне, я поспешил покинуть подземелье одной из огромных слепых башен, возведенной ужасными пришельцами. Ее диаметр насчитывал около двухсот футов, и резец никогда не касался древней кладки. На полу не было ничего, кроме песка и пыли, и я видел провалы коридоров, уходивших вверх и вниз. Здесь не было ни галерей, ни лестниц – и в самом деле, в моих снах Великая Раса всячески избегала этих башен. Те, кто строил их, не нуждались ни в лестницах, ни в коридорах. Теперь я увидел, что люк, ведущий вниз, был открыт, и из разверстого черного провала струился прохладный, влажный воздух. Я не осмеливался думать о вечной ночи, что царила в мрачных кавернах, лежавших за ним.
