Пробираясь по густо усеянной обломками секции коридора, я достиг точки, где крыша полностью обрушилась. Здесь возвышалась настоящая гора из камней, и, взобравшись на нее, я не смог разглядеть ни стен, ни свода. Я решил, что здесь находился подвал поставщиков металла, выходивший на третью площадь рядом с архивами. Догадок насчет того, что здесь произошло, у меня не было.
Миновав гору обломков, я наткнулся на очередной завал, почти полностью перекрывший коридор, – гора камней почти поравнялась с просевшим потолком. Не знаю, как мне удалось пробраться сквозь него, отбрасывая обломки и расчищая проход, – любое неосторожное движение могло похоронить меня под тоннами обвалившейся кладки. Безумие чистой воды повелевало мной, вынуждая идти вперед, – если все мое подземное приключение, как я надеялся, и в самом деле не было сном или ужасной галлюцинацией. Но мне удалось проделать – во сне или в реальности – достаточно широкий лаз, чтобы я мог в него протиснуться. Засунув включенный фонарь поглубже в рот, я продвигался ползком, чувствуя, как гротескные сталактиты на потолке царапают мою спину.
Я почти добрался до огромного подземного архива, где, как мне казалось, лежала моя цель. Я слез с груды камней; остаток пути по коридору я прошел при свете мигающего фонаря. Наконец, я достиг круглого зала с прекрасно сохранившимся низким арочным потолком и множеством выходов. В свете луча моего фонаря я увидел, что стены были испещрены иероглифами и типичными криволинейными насечками, но некоторые фрагменты орнамента я не узнавал – видимо, их высекли позже.
Мой роковой путь подходил к концу, и слева от меня я обнаружил знакомый проход. Странно, но я почти не сомневался, что сумею пройти по нему на все сохранившиеся этажи. Это гигантское хранилище, надежно укрытое в земных глубинах, таило в себе хроники всей Солнечной системы и возводилось, чтобы продержаться до самой ее гибели. Могучие стены, сложенные из колоссальных блоков по расчетам гениальных архитекторов и скрепленные невероятно устойчивым цементом, по прочности не уступали литосфере нашей планеты. Сама мысль о том, сколько веков оно стояло, могла свести с ума, но погребенный в глубинах архив-исполин сохранил свой первозданный вид – лишь на запыленном полу кое-где встречались разрозненные обломки.
Я подумал о том, что теперь без помех доберусь до цели. Безумное желание добраться до нее невзирая на любые препятствия придало мне сил, и я буквально бежал меж знакомых мне стеллажей, уже не удивляясь тому, что все вокруг было таким привычным. По сторонам вырисовывались огромные металлические полки с сейфами; дверцы некоторых были распахнуты, иные же погнулись и покоробились после геологических катаклизмов, почти не затронувших титаническую кладку. Местами под пострадавшими от тектонических движений пустыми полками громоздились пыльные тома. Изредка на колоннах мне попадались символы или буквы, указывавшие на хранившийся в этом ряду класс или подкласс книг.
Остановившись перед одним из сейфов, я увидел, что металлические контейнеры, хоть и покрытые слоем вездесущей пыли, все еще на своем месте. Не без труда дотянувшись до одного из них, что был поменьше, я извлек его и положил на пол, чтобы как следует рассмотреть. Он был покрыт преимущественно криволинейными иероглифами, но меня смутило несколько непривычное расположение символов. Без труда справившись с прихотливым запирающим механизмом, я открыл крышку без единого следа ржавчины и достал книгу размером примерно двадцать на пятнадцать дюймов и два дюйма толщиной; переплет из тонкого металла открывался сверху вниз. Страницы из прочного целлюлозного волокна совершенно не изменились под воздействием бессчетных лет, и я вглядывался в написанные кистью символы, не похожие ни на криволинейные иероглифы, ни на один из человеческих алфавитов. Я вспомнил, что в моих снах язык этот принадлежал пленному разуму с крупного астероида – осколка погибшей планеты, где сохранилась жизнь и наследие ее обитателей. Следовательно, я находился в разделе, отведенном под книги внеземных цивилизаций.
Когда я перестал рассматривать этот удивительный документ, то заметил, что заряд батареи почти иссяк, и немедленно заменил ее запасной, припасенной на этот случай. Вооружившись вновь засиявшим фонарем, я возобновил свой сумасшедший бег по бесконечным проходам и галереям, периодически натыкаясь на знакомую полку. Меня несколько тревожило гулкое эхо моих шагов, звучавшее в этих безмолвных, мертвых катакомбах. Содрогаясь, я осознал, что оставляю следы в пыли, которая лежала здесь миллиарды лет. Если в моих безумных снах была хоть малая толика правды, нога человека никогда еще не ступала по этим плитам. Я не знал, зачем и куда я бегу как помешанный, но чувствовал воздействие некоей враждебной силы, подавлявшей мою волю и застившей пеленой мою память, как и то, что подспудно я пытаюсь разыскать нечто определенное.
Дойдя до галереи, уходившей вниз, я побежал вперед, не останавливаясь на мелькавших этажах. Некий ритм настойчиво звучал в моей голове, и моя правая рука двигалась в согласии с ним. Я чувствовал, что должен открыть нечто знакомое, наподобие современного сейфа с системой поворотов и нажатий ручки, и что мог воспроизвести всю замысловатую последовательность движений. Я помнил ее – все еще помнил, благодаря снам или нет. Как любое из видений или непроизвольно запомненный обрывок легенды могли оставить в моем подсознании столь четкий, детальный след? Я даже не пытался искать этому объяснения. Мои действия не подчинялись никакой логике. Разве все, что происходило со мной – шокирующая способность ориентироваться в неизвестных руинах, немыслимое совпадение реальности, сновидений и мифов, – не было запредельным кошмаром? Быть может, тогда, как и сейчас, в минуты ясности рассудка, я был убежден в том, что вовсе не бодрствовал, и весь этот подземный город – лишь часть горячечного бреда.
В конце концов галерея привела меня на самый нижний уровень, и я сразу свернул направо. По некой неведомой причине я пытался идти как можно тише, хоть и двигался куда медленнее прежнего. Здесь, на самом глубоколежащем этаже, находилось нечто, чего я боялся, и, приблизившись к этому месту, я вспомнил, что именно служило причиной этого страха. То был один из окованных металлом, тщательно охраняемых люков. Стражи здесь больше не было; весь дрожа, я, как и в прошлый раз, крался по коридору, пересекавшему такую же базальтовую башню с таким же распахнутым люком. Я не имел ни малейшего понятия, куда иду.
Я подошел совсем близко к источнику ужаса – на меня смотрел разверстый люк. Впереди стояли ряды поломанных полок с сейфами, и я вглядывался в слой пыли перед одной из них, где лежали выпавшие книги. Новая волна паники захлестнула меня, и некоторое время я не мог понять почему. Мне уже встречались и разбитые сейфы, и разбросанные тома, ведь за миллиарды лет стены этого мрачного лабиринта не единожды противились тектоническим движениям, и эхо разрушения не раз катилось по его коридорам. Лишь подойдя вплотную, я понял, почему дрожу всем телом.
Меня пугали не книги – что-то еще виднелось в толстом слое пыли на полу. В свете фонаря казалось, что он был неровным, будто что-то потревожило его несколько месяцев назад. Слой пыли был достаточно внушительным, но в расположении участков наименьшей толщины прослеживалась некая упорядоченность, и это крайне встревожило меня. Направив луч фонаря на один из таких участков, я совершенно не обрадовался увиденному – иллюзия порядка лишь усилилась. Правильные линии определенно слагались в сгруппированные отпечатки – в каждой группе было по три следа, площадью чуть больше фута, и каждый след состоял из пяти округлых отпечатков площадью в три дюйма – один располагался спереди и четыре сзади.
