Рисунки из письма 615
Хорошенько подумай, прежде чем принять какое-нибудь предложение от Гупилей, и если это повлечет перемены для меня, то, честно говоря, по мере поправления здоровья я смогу работать где угодно, и у меня нет навязчивых идей насчет работы, если уж на то пошло. Жму руку тебе и Конингу.
Думаю, что для белого сада нужна простая холодная белая рама.
Знай, что я готов скорее бросить живопись, чем видеть, как ты изнуряешь себя ради денег. Конечно, они нам нужны, но разве все настолько плохо, чтобы заходить в их поисках так далеко?
Ты так ясно понимаешь, что «готовиться к смерти» – христианская идея (к счастью для него, сам Христос, мне кажется, нисколько ее не разделял – он, любивший людей и все земное сверх разумной меры, по мнению тех, кто видит в нем лишь безумца), если ты так ясно понимаешь, что подготовка к смерти – это нечто важное (оставим это как есть), разве ты также не понимаешь тогда, что самопожертвование – жизнь ради других – есть ошибка, если к этому примешивается самоубийство, поскольку в этом случае человек поистине делает своих друзей убийцами.
Итак, если ты вынужден вечно быть в разъездах, не зная покоя, это отбивает у меня охоту восстанавливать собственное душевное равновесие.
Если ты примешь эти предложения, хорошо, пусть – но тогда попроси у этих Гупилей, чтобы они вновь взяли меня с прежним жалованьем, и бери меня с собой в поездки. Люди ценнее вещей, и что касается меня, чем больше сил я трачу на картины, тем равнодушнее к ним становлюсь. И если я стараюсь писать их, это для того, чтобы быть среди художников. Понимаешь ли, я буду огорчен, толкая тебя на зарабатывание денег, давай оставаться вместе в любом случае – где есть воля, есть и выход, и я чувствую, что ты поправишься на годы вперед, если поправишься сейчас. А пока что не изнуряй себя, ни ради меня, ни ради других. Тебе известен портрет Сикса в старости – уходящий человек, с перчаткой в руке, – что ж, живи, пока не уйдешь, как он, вот каким я тебя вижу: женатым, с прочным положением в Париже. Так ты сможешь сделать много доброго. Подумай и посоветуйся с Грюби, прежде чем принять это предложение.
616. Br. 1990: 618, CL: 493. Тео Ван Гогу. Арль, понедельник, 28 мая, или вторник, 29 мая 1888
Дорогой Тео,
я думал о Гогене, и вот что: если Гоген хочет приехать сюда, нужно оплатить поездку Гогена, а еще мы непременно должны купить две кровати или два матраса.
Но в конце концов, Гоген ведь моряк, и есть вероятность, что мы сумеем готовить еду дома.
На те деньги, что я сейчас трачу один, мы будем жить вдвоем.
Как ты знаешь, мне всегда казалось глупым, что художники живут одни и т. д. Кто живет в одиночестве, тот губит себя.
Словом, это ответ на твое желание выручить его.
Ты не можешь посылать ему деньги на проживание в Бретани, а мне – на проживание в Провансе. Но ты можешь одобрить совместное квартирование и назначить, скажем, 250 фр. в месяц – кроме моих работ, ты бы получал и картину Гогена.
Пока мы не превысим этой суммы, это будет даже выгодно, не так ли? К тому же я подумываю о том, чтобы объединить усилия с другими.
Поэтому вот черновик письма Гогену, которое напишу, если ты дашь добро, с изменениями в оборотах, которые, несомненно, придется сделать. А пока что я написал вот так. Считай эту затею обычной сделкой – так будет лучше для всех, и давай относиться к ней соответственно. Только это надо подать так, чтобы предложение исходило не от тебя; к примеру, ты можешь решить, что будет правильно, если я возьму это на себя, а Гоген присоединится ко мне как мой товарищ.
Я подумал, что ты захочешь прийти ему на помощь, ибо мне невыносима мысль о том, что он загнан в угол – и этого не изменить в один день.
Это лучшее, что мы можем предложить, другие и этого бы не сделали.
Меня расстраивает, что я трачу так много на себя, но есть только одно средство исправить это: найти жену с деньгами или товарищей, которые объединятся ради картин. Жены я пока что не вижу, но зато вижу товарищей.
Если это его устроит, не нужно заставлять его томиться в ожидании.
Так будет положено начало содружеству. Бернар, который также едет на юг, присоединится к нам, и знай, что я по-прежнему вижу тебя во Франции, во главе содружества импрессионистов. Если бы я сумел помочь им собраться вместе, то охотно признал бы, что они оказались талантливее меня. Ты должен понимать, как я огорчен оттого, что трачу больше их; мне нужно найти более выгодную и для тебя, и для них комбинацию. Вот как все могло бы быть. Однако обдумай это тщательно, но разве не правда, что в хорошей компании можно обходиться малым, если тратить все деньги дома?
Позже могут настать дни, когда мы будем не так стеснены, но я на это не рассчитываю. Буду очень рад, если сперва ты получишь Гогенов. Я плохо готовлю и т. д., но у них в этом деле иной опыт, ведь они были на военной службе и т. д.
Жму руку и передаю наилучшие пожелания Конингу; будь доволен тем, что отпускаешь его в хорошем состоянии, ведь если бы ты не взял его к себе, все могло бы обернуться иначе. Будь доволен также тем, что Гупили решили взять предложенное тобой помещение.
Что Терстех – уже приехал в Париж?
Чтобы все подготовить и завершить это письмо, я пишу Гогену, не говоря ни слова обо всем этом – только о работе.
Нужно очень, очень, очень хорошо обдумать это, прежде чем пускаться в путь. Мне кажется, что тебе, скорее, следует оставаться во Франции.
[Приложение: черновик письма Полю Гогену]
Дорогой дружище Гоген,
я очень часто думал о тебе, и если пишу только сейчас, это потому, что мне не хотелось писать пустых фраз.
Дело с Расселлом пока не задалось, но все же Расселл купил импрессионистов, Гийомена и Бернара, и – жди своего часа – он придет к этому сам, ну а я не могу больше настаивать, столкнувшись с двумя отказами, но надежда на будущее все же остается.
Хотел написать тебе, что я снял дом из 4 комнат здесь, в Арле.
И мне кажется, что, если я найду другого художника, желающего извлечь как можно больше из юга и, подобно мне, настолько поглощенного работой, чтобы смириться с жизнью монаха, который ходит в бордель раз в две недели, а в остальном привязанного к своей работе и мало склонного даром терять время, – это будет хорошо. Предоставленный самому себе, я немного страдаю от этого одиночества.
