Весь следующий день Дамер провел в раздумьях. Он был в отчаянии от того, что наделал, а также испытывал ужас при мысли о том, что все откроется. Постепенно его начинала мучить совесть. В конце концов он принял решение, что сбросит останки в овраг примерно в шестнадцати километрах от дома, поздно ночью, когда никто его не увидит. Набравшись смелости и выпив пива, он положил пакеты на заднее сиденье машины и уехал. На часах была середина ночи.
В три часа ночи Дамера начал преследовать полицейский автомобиль, и его попросили остановиться. В машине был только один полицейский – они с Джефом оказались вдвоем на пустой проселочной дороге. Офицер вызвал подмогу, и вскоре после этого на место происшествия прибыл еще один автомобиль. Они видели, как он поворачивал налево с центральной части дороги, то есть делал это не совсем правильно. Не мог бы он немного отойти? Джефф сделал как велено; затем они потребовали, чтобы он обошел машину, потому что хотели его протестировать – приложить палец к носу и идти по прямой линии. С обеими задачами он, на радость полицейские, справился. (Это было до того, как появились алкотестеры.) Однако на этом испытание не закончилось. Один из офицеров направил фонарик на заднее сиденье машины и увидел там большие пластиковые пакеты.
«Что это за запах?» – спросил он.
Джефф объяснил, что в пакетах бытовой мусор, который он хотел вывезти на городскую свалку. Почему так поздно? Потому что его родители сейчас переживают сложный развод и он не может уснуть; он думал, что поездка на автомобиле заставит его забыть обо всем.
Офицеры были готовы в это поверить и не стали проводить дальнейшее расследование. Не успокойся они этим, одиссея Дамера, конечно, вовсе бы не состоялась: в местной прессе просто появилась бы очередная заметка о еще одном убийстве, целью которой было встряхнуть общественность. Но даже в этом случае для семьи этого молодого парня-автостопщика было уже слишком поздно. Если кто и размышлял об этом больше других, так это полицейский, остановивший Дамера той ночью. Тринадцать лет спустя на допрос Дамера полицейское управление штата Огайо отправит в Милуоки того же человека. Полицейский Ричард Манси уже станет лейтенантом Манси; он будет пребывать в глубоком шоке, когда просмотрит протокол этого ночного происшествия и обнаружит, что именно он тогда остановил Дамера на шоссе.
Джеффу выписали штраф за опасное вождение и отпустили домой, в общей сложности он провел с полицейскими полчаса. То, что он сделал потом, было крайне странным и тревожным. Он положил пакеты обратно под пол, а затем открыл их, чтобы найти голову. Достав ее, он отнес ее наверх в свою спальню. Положил голову на пол и, глядя на нее, начал мастурбировать. Сейчас она принадлежала ему, его спутник и утешение – эта отрубленная голова; его фантазия стала реальностью, его собственным, личным возбудителем, и, когда он стоял там и двигал рукой, пытаясь таким неестественным способом успокоиться, восемнадцатилетний мальчишка из уединенной сельской местности штата Огайо сделал первый шаг на пути к безумию.
* * *
Следующей ночью Дамер вытащил мешки с туловищем и конечностями Стивена Хикса и затолкал их в широкую глубокую дренажную трубу на заднем дворе, а затем засыпал землей. Он не мог придумать, что еще можно с ними сделать, и все время задавался вопросом, придется ли их когда-нибудь оттуда доставать или же само их существование является доказательством его преступления. Он вообще не мог ясно мыслить. Голову он ненадолго оставил у себя, но потом и ее пришлось убрать с глаз долой, поскольку она начала сильно разлагаться. Если бы он мог точно так же взять и выбросить из головы весь этот жуткий эпизод, он бы это сделал.
Он поехал к реке Кайахога и бросил ожерелье Стивена в воду вместе с ножом, которым разрезал тело. Но он не мог бросить в воду воспоминания, не мог убрать из своей головы образы, не мог избавиться от страха, который преследовал его весь день. Джефф знал, что он обречен. «Та ночь в Огайо, – вспоминал он, – та ночь, когда я так импульсивно себя повел. После нее все пошло не так. Такое губит всю вашу жизнь. После того как это случилось, я подумал, что постараюсь вести как можно более нормальную жизнь и забуду об этом, но такое не забывается. Я не думал, что будет еще хуже, но так все и случилось – это губит всю вашу жизнь».
Неудивительно, что его попытки стереть память о содеянном и смягчить потрясение, которое он испытал, в итоге не увенчались успехом. Произошедшее будет мучить его еще девять лет, и образ Хикса, который мог без предупреждения возникнуть перед ним в любой момент, лишь частично исчезал при употребление больших доз алкоголя. В какой-то степени в этом самом первом инциденте оказалось две жертвы – просто одна из них не умерла. Память о первом убийстве продолжала причинять Джеффу Дамеру страдания еще долгое время после того, как нормальные человеческие реакции на смерть и страдания у него атрофировались. Он оплакивал этого парня все последующие годы, как не оплакивал никого из последующих своих жертв. Когда он вспомнил об этом во время разговора с психиатром в 1991 году, его голос задрожал и наступила тишина. Врач почувствовал, что должен что-то сказать ему. «Я не позволю тебе упасть обратно в яму», – произнес он, наблюдая, как этот человек впадает в муки жестокого самоанализа. Все, что Дамеру удалось ответить: «Я бы предпочел разговаривать о чем угодно в мире, но только не об этом».
Из-за религиозных привычек, усвоенных в детстве, он иногда молился о прощении, но в то же время считал, что недостоин такого подарка. Он понимал, что его «извращенная похоть» стала причиной смерти Хикса и что эта похоть выросла на благодатной почве моральной инерции – «не беспокойся о других, не беспокойся о себе».
В июле 1978 года, на следующий день после того, как официально произошел развод его родителей, и на следующий день после того, как его мать наконец-таки сбежала в Висконсин, дорожный суд города Акрон, штат Огайо, оштрафовал Джеффа Дамера на двадцать долларов за то, что он поворачивал налево от центра дороги 25 июня в три часа ночи. Последний раз Стивена Хикса видели живым (кто-то, помимо его убийцы) 18 июня. Его останки будут найдены только через тринадцать лет.
После того как Лайонел и Шари нашли в доме растерянного Джеффа, с собакой и пустым холодильником, они приступили к планированию его будущего. Они пытались поговорить с ним, узнать, чего он хочет, но он был абсолютно лишен каких-то амбиций и идей. Судя по всему, он отказался от жизни как таковой, что, как они считали, было крайне печально в таком юном возрасте. Все, чего он хотел, – это выпить. Он выпил почти все бутылки спиртного в доме, и однажды, когда Шари рано пришла домой с работы, она обнаружила, что Джефф лежит на своей кровати, потеряв сознание после того, как выпил зараз пятую часть бутылки виски «Джек Дэниэлс». Он умолял Шари не рассказывать об этом отцу и сказал, что пьет только потому, что ему скучно и нечем заняться. Лайонел настаивал на том, чтобы Джефф поступил в университет, но он не проявлял к этому никакой заинтересованности, тогда Шари решила взять быка за рога и все равно подала за него документы. Более решительная и активная, чем Лайонел, она видела, что иначе эта тяжелая ситуация затянется и ни к чему не приведет. Шари повела Джеффа по магазинам, купила ему одежду и через пару недель заставила подготовиться к поступлению в колледж. Они с Лайонелом отвезли его в государственный университет штата Огайо.
