В Майами-Бич он снял комнату в мотеле и нашел работу в «Саншайн Сабз», местном сэндвич-баре, примерно в километре вниз по дороге от его нового жилья. Он работал там семь дней в неделю и пропивал весь свой заработок. Флорида не стала той панацеей, на которую он надеялся; это была борьба за выживание, постоянная попытка свести концы с концами, а его работа вряд ли была слишком сложной или увлекательной. Он не предпринимал попытки найти гомосексуальные районы в городе или встретиться с кем-либо в сексуальных целях. Даже случайная попытка завязать дружбу ускользнула от него, за исключением одного редкого случая. За шесть месяцев, которые он провел в Майами, Дамер завязал знакомство еще с одним работником «Саншайн Сабз», англичанкой по имени Джули. Она стала единственной подругой за всю его жизнь вплоть до ареста в 1991 году. Джули работала нелегально и, поскольку у нее была только гостевая виза в Соединенные Штаты, очень хотела узаконить свое положение. Они с Джеффом обсудили ее проблему и зашли так далеко, что Джули спросила, женится ли он на ней, чтобы сделать ее гражданкой США. Он не был в восторге от этой идеи, и, хотя Джули нравилась ему, сам он полностью отбил у нее интерес к своей персоне.
Когда у него закончились деньги и он больше не мог позволить себе снимать комнату в мотеле, он собрал все свои немногочисленные пожитки и разбил лагерь на пляже. Он шел туда сразу после работы и засыпал под звездами. Ситуация практически плачевная, и вскоре он пришел к выводу, что такая жизнь ни к чему не приведет. За короткое время он стал бездомным и нищим, и, несмотря на то что это было частью его плана побега от самого себя, все равно у него ничего не вышло. Мысли все еще крутились у него в голове; они преследовали его, мучили тогда, когда он меньше всего этого ждал. И он решил, что существует только один способ наконец-то избавиться от них – лишить их пищи. Все то, о чем он мог подумать, должно перестать существовать.
Он позвонил отцу, который прислал ему деньги на дорогу из Флориды в Огайо, и в сентябре он вернулся домой, туда, где жил начиная с восьмилетнего возраста. Это было место воспоминаний – в частности, тех, от которых он собирался избавиться. Пока его отец и Шари были на работе, он залез в дренажную трубу и достал оттуда мешки с останками Стивена Хикса, которые пролежали там три года. Он отнес эти мешки в лес на вершину небольшого утеса и там открыл. Плоть сгнила, но кости остались – как вечное напоминание о том, что он когда-то называл «ужасной ошибкой», а теперь именовал «своим грехом». Он достал их и с помощью большого камня начал ломать одну за другой, пока они не превратились в щепки. Череп он тоже разбил, превратив в порошок; «мне пришлось», – сказал он, и эти слова были чем-то похожи на извинения. Он должен был уничтожить не только улики, но и образы, которые били и оставляли синяки в глубине его сознания, насмехаясь над ним. Голыми руками он поднял фрагменты костей, которые раньше были головой Стивена Хикса, и разбросал их по лесу.
Глава 4
Борьба
Дома в Огайо оказались не рады возвращению блудного сына. Лайонел уже привык к спокойной жизни, которую обрел во втором браке. В отличие от Джойс, которая сидела дома и с нетерпением ждала встречи с мужем по вечерам, Шари сама была занята на работе. Они вели тихую, размеренную жизнь. Правда, какое-то время у них жил квартирант – молодой человек, которому Шари хотела помочь и который в ответ был обязан содержать двор в чистоте, – но в остальном в доме царила полная идиллия. Неуклюжий, безработный и малообщительный парень не казался желанным соседом по дому.
Нельзя сказать, что Дамеры не беспокоились о Джеффе: они пытались помочь ему выбрать свой жизненный путь. Однако они твердо решили, что, каким бы этот путь ни был, Джефф должен идти по нему подальше от родового гнезда. Лайонел был разочарован тем, что сын, казалось, упускал одну возможность за другой, и начал задаваться вопросом, получится ли из него хоть что-то; если даже в армии не смогли с ним справиться и с радостью уволили, вряд ли это сможет сделать кто-то другой. Джефф был олицетворением настоящего бездельника – ленивый и вялый, если предоставить его самому себе; при этом пассивный и покорный чужим наставлениям.
Джефф признавал свои недостатки и пытался их исправить. В конце концов, ему нравилось находиться дома, и он попросил отца поручить ему какие-нибудь дела, которыми он мог себя занять. К примеру, он загородил пространство под домом. Джули, его бывшая коллега, несколько раз звонила из Майами, чтобы узнать, как у него дела.
Всего через две недели после прибытия Джефф был арестован в отеле «Рамада» за пьянство и неправомерные действия. Его попросили покинуть холл отеля «Максвелл», потому что он пил водку прямо из бутылки. Он отказался, и тогда его вывели на улицу, где он продолжил пить возле входной двери. Двое сотрудников сообщили ему, что это также запрещено, но, когда он снова отказался уйти, позвонили в полицию. Джеффа доставили в исправительное учреждение Акрона и заключили под стражу. На вопросы полицейских он не отвечал, разражаясь нецензурной бранью. Ему предъявили обвинения в хулиганстве и попытке сопротивления аресту, но дело не продвинулось дальше муниципалитета.
И все же жизнь в Бате не сулила ему ничего хорошего. В конце концов, Лайонел и Шари решили, что он должен уехать и какое-то время пожить у бабушки в городе Вест-Эллис, штат Висконсин, чтобы принять решение по поводу своего будущего. Кэтрин Дамер старела и чувствовала себя одиноко, так что ей бы не помешала не только помощь в саду, но и компания. В обмен на выполнение некоторых дел по дому Джефф получал питание и жилье. Он, как обычно, был не в восторге от данной идеи, но Лайонел и Шари настояли на том, чтобы он все-таки воспользовался возможностью. Таким образом, в декабре он переехал в Вест-Эллис, в дом, где жил его отец, пока в первый раз не женился.
Джеффу понадобилось немного времени, чтобы понять, что ему нравится такой поворот событий, и он решил остаться. За этим решением последовали шесть лет иллюзорной стабильности и скрытого хаоса. Дом № 2357 на 57-й Южной улице был очень уютным, располагался в достаточно тихом районе, но в то же время недалеко от центра Милуоки. Джефф очень любил свою бабушку. Характерно, что, когда Дамера прямо спросили, любит ли он ее, он сказал: «Ну да, она жила в этом доме очень долго», явно уклонившись от ответа. Честное признание было напрямую связано с трудностями, которые он испытывал при формировании эмоционального контакта. Он прекрасно знал, что его бабушка была милой, и сам всегда говорил об этом, но не мог заставить себя прямо сказать, что любит ее, потому что не считал себя способным любить; использование этого слова он считал слишком «субъективным», самонадеянным и даже оскорбительным. Поэтому он его избегал. Вот что он говорит о Кэтрин Дамер: «Думаю, ее можно назвать идеальной бабушкой: она очень добрая, ходит в церковь каждое воскресенье, с ней легко найти общий язык, она любящая, дружелюбная и просто очень милая женщина». Кэтрин Дамер придерживалась старомодных взглядов из серии «относись к другим так же, как хочешь, чтобы относились к тебе»; религиозные принципы определяли ее сердечную доброту. Она могла бы стать прекрасным примером для Джеффа и как-то повлиять на него, если бы он начал жить с ней намного раньше, но сейчас было слишком поздно. Он по достоинству оценил все ее личные качества, но был уже не в силах впитать их.
