Джефф Дамер повернул за угол и увидел шатающегося Конерака, которого расспрашивают девушки.
– Моя первая мысль была о том, что нужно вернуть его в квартиру, – сказал он, – потому что мальчик был голый.
Также он признается, что сильно испугался в тот момент. Он взял юношу за локоть, сказав девушкам, что присмотрит за ним. Конерак сопротивлялся, размахивал руками и волочил ноги, а в какой-то момент даже вцепился в дерево. Это встревожило девушек еще сильнее. Как они могли быть уверены, что этот человек вообще знал мальчика? Далее последовала схватка, в процессе которой Дамер тащил Конерака по переулку за жилым домом, а девушки пытались его остановить, при этом он назвал Конерака тремя разными вымышленными именами, благодаря чему они окончательно убедились, что мужчина лжет. Одна из девушек сообщила, что Конерак кричал: «Нет, нет!», когда Дамер схватил его и увел прочь, сделав при этом полный захват Нельсона
[53]. Мисс Чайлдресс сказала, что мальчик «спотыкался и постоянно пытался уйти». Но больше она не стала спорить, а перешла дорогу и вызвала полицию.
Полицейские Джозеф Габриш и Джон Бальцерзак, служившие в 36-м отряде патрульной службы, получили вызов о «мужчине, которому стало плохо» в 2:06 ночи. Они прибыли на место происшествия через четыре минуты и обнаружили там толпу, состоящую как минимум из пятнадцати человек, наблюдавших за схваткой. Как только подъехал патрульный автомобиль, поведение Дамера стало менее грубым. Полицейские видели, что он больше не применял силу, а просто шел с обнаженным мужчиной, в то время как все остальные кричали на него. Они спросили у Дамера, что случилось с его другом, и усадили Конерака на капот патрульного автомобиля, накрыв желтым одеялом. Он ничего не говорил, и на нем не было никаких видимых повреждений или следов крови. Дамер начал объяснять, что этот человек его друг и что он часто ведет себя странным образом и бегает голым, когда слишком много выпьет. По его словам, в тот вечер он пил виски «Джек Дэниелс». Его зовут Джон Хмунг. Нет, у него нет с собой никаких карточек, которые могли бы подтвердить его личность, потому что Джон получает почту по другому адресу. Дамер (который назвал свое собственное имя и адрес и показал пропуск в «Амброзию») явно хотел дать понять, что парень частенько ночует у него и что они являются гомосексуалистами и любовниками.
Тина, Николь и Сандра были уверены, что перед ними ребенок, тогда как Дамер сказал офицерам, что парню двадцать лет. В докладе о действиях сотрудников полиции, который впоследствии был направлен в офис окружного прокурора, говорится, что все оценивали его возраст по-разному – от тринадцати до двадцати лет. На самом деле ему исполнилось четырнадцать, он был худощавым, ростом всего 160 сантиметров.
– Люди с азиатской внешностью выглядят молодо. Трудно определить их возраст, – утверждает Дамер.
Габриш и Бальцерзак были рады, что имеют дело с молодым человеком старше шестнадцати лет. Также они были довольны тем, что Дамер вел себя последовательно, спокойно и всячески старался сотрудничать с полицией, в то время как громко протестующие девушки, по их мнению, мешали расследованию. Те в свою очередь были крайне разочарованы тем, что полиция, похоже, проявляла больше уважения к сомнительному белому мужчине, в то время как их, чернокожих девушек, выполняющих свой гражданский долг, игнорировали. В попытке обратить на себя внимание Николь похлопала одного из полицейских по плечу, на что он вышел из себя и крикнул, чтобы она «черт возьми, заткнулась», не перебивала и не учила, как он должен выполнять свою работу.
Офицер направил фонарик в глаза Конерака, но не стал, как предложила мисс Спайви, исследовать его анус. Спайви также утверждала, что Конерак постоянно теребил свой пенис, но другие свидетели не подтвердили это наблюдение. В конце концов офицер объявил: «Мадам, это дело вас не касается», – и попросил оставить их в покое. Они предложили Дамеру отвести своего молодого человека обратно домой, и, когда Дамер осторожно схватил мальчика, они предположили, что он должен действовать увереннее. Смутно понимая, что вот-вот должно произойти, Конерак сам начал бороться с полицейскими.
– В итоге один из них взял его под руку с одной стороны, а другой – с другой, и таким образом они вели его примерно полквартала до квартиры, – сказал Дамер.
Так Конерака Синтасомфона доставили прямиком к его палачу.
В квартире Дамер показал полицейским две фотографии Конерака, которые он до этого сделал на «Полароид», что парадоксальным образом подтверждало его утверждение о том, что между ними была интимная связь. Это, как и тот факт, что одежда Конерака была аккуратно сложена на диване и что он, явно довольный, сидел тихо все те пять минут, пока в доме были полицейские, убедило их, что все в порядке. В спальне, в нескольких метрах от них, за незапертой дверью, лежало уже раздутое тело Тони Хьюза. Офицер заметил, что в квартире пахнет экскрементами, но не подумал, что нужно «расследовать» этот факт.
– Он лежал на полу, а я выключил там свет, – вспоминает Дамер, – и один из полицейских посмотрел в спальню, но не очень внимательно или что-то в этом роде.
Затем полицейские ушли с ободряющим напутствием Дамеру «позаботиться» о своем госте.
В свете того факта, что указанных полицейских отстранили от должности после того, как началось дело Дамера, стоит сказать, что вызов по поводу «мужчины, которому стало плохо» является обычным делом и за одну ночь таких звонков может поступить сколько угодно. В записях видно, что Габриш и Бальцерзак выезжали на вызовы в 1:26, 1:40, 1:50, 1:59, 02:00 и в 2:30 утра, а также на вызов к Конераку в 2:06. И так было во время каждой тяжелой рабочей смены.
Через час после их отъезда Конерак умер. Дамер ввел ему в мозг еще один шприц с кислотой, надеясь таким образом его удержать, но после второй инъекции у парня не было шансов. Дамер обезглавил тело, вскрыл, сфотографировал. Затем расчленил и утилизировал труп вместе с трупом Тони Хьюза, поместив торсы в кислоту, но сохранив те части тела, которые хотел оставить себе.
На следующий день объявили, что Конерак пропал без вести. Его школьный шкафчик обыскали в поисках улик. Допросили его брата Сомсака, но тот не видел связи между этим внезапным исчезновением и его собственным опытом в 1988 году; не было никакой очевидной причины на то, чтобы он так думал. В досье о пропавшем мальчике было указано, что никаких зацепок нет. 30 мая портрет Конерака напечатали в журнале «Милуоки Сентинел», где его сразу же узнала мисс Чайлдресс. Она позвонила в ФБР, и ей посоветовали рассказать обо всем полиции Милуоки. Так она и сделала, сообщив не только о том, что это мальчик, которого она пыталась спасти три дня назад, но и то, что она еще раз видела мужчину, с которым он был, в торговом центре на Гранд-авеню, и с легкостью опознает его снова. Невозможно передать всю глубину сожалений о том, что все нити этого расследования никто не заметил и не смог как-то связать вместе. У полиции были имя и адрес подозреваемого, а также косвенные улики, оставалось только просмотреть журнал 36-го отряда патрульной службы и изучить личность «Джона Хмунга» (которого мисс Николь Чайлдресс уже верно опознала как Конерака Синтасомфона). «Мужчина, которому стало плохо» и «пропавший без вести» – совсем разные вещи, которые обычно не связаны друг с другом, поэтому подозрения Чайлдресс остались без внимания.
