Перед судом ему снились беспокойные сны. Они никогда не были связаны с инцидентами, в которых его обвинили, или с людьми, которых он убил, что очень его удивляло. Это были приятные сны гомосексуального характера, сопровождаемые чувством тепла и спокойствия, в них не было насилия или стресса. Однако даже им он не доверял и заявлял о своем намерении избавиться от них. Во-первых, Библия запрещает гомосексуальное поведение, и он надеялся, что со временем сумеет изгнать гомосексуальные мысли. Во-вторых, его гомосексуальность и привела его к тому, что он стал убийцей. Если бы он не потворствовал этим порывам, ничего бы не произошло. И сейчас, когда было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить, он бы не стал поощрять в себе подобные чувства. По крайней мере, существует возможность, что в глубине своего существа его ориентация вовсе не была гомосексуальной, но она стала такой из-за его сильной социальной неловкости в детстве. Отказ Дамера от гомосексуальных мыслей, возможно, отражал его подсознательное желание заново открыть самого себя в раннем возрасте.
Дамеру снился еще один сон, в котором полиция выкопала несколько костей и попыталась обвинить его во лжи, когда он был совершенно невиновен и даже не подозревал о том, что эти кости находятся там. Возможно, данное сновидение даже не было связано с его преступной деятельностью, но возникло оно, несомненно, из-за нее; это был обычный тревожный сон, который говорил о бессилии перед лицом безразличной силы, и неудивительно, что сознание Дамера захватили подобные сновидения, когда приближалась дата суда и его позора. Совершенно невиновным людям также может присниться похожий кошмар. Однажды ночью во сне к нему явился старик в темном плаще, он выплыл из пруда возле дома в городе Бат, штат Огайо, и обвинил его в краже фанеры, которую он пилил. Затем он положил пилу и ушел. Был ли это зловещий жнец? Или совесть Джеффа Дамера? Или просто его тревожное и беспокойное сознание?
– Я должен был закончить колледж, заняться недвижимостью и обзавестись аквариумом, вот что я должен был делать.
Часы разговоров с полицейскими и психиатрами, по крайней мере, помогли ему изгнать то зло, которое, казалось, так долго двигало им. Раньше он никогда не говорил о себе так подробно, постоянные допросы создали между ним и специалистами некоторую связь, которой ему всегда не хватало.
– Меня все еще гложет чувство вины, я, вероятно, никогда не избавлюсь от него, но да, я свободен от принуждения и необходимости делать это.
Остались лишь уныние и жажда самопознания, с которой он, вероятнее всего, родился.
– Я не считаю, что могу что-то создать, – говорил он. – Думаю, единственное, на что я способен, – это уничтожать… Я устал нести разрушение. Чего стоит жизнь, если ты никому не можешь помочь?
Глава 9
Суд
Здание суда на Вест-Стейт-стрит в Милуоки – грязное, уродливое строение с унылыми коридорами, построенное в виде непримечательного квадрата, в центре которого расположена окружная тюрьма. В каждом из коридоров сидят несколько темных одиноких фигур, сонных, рассеянных, ожидающих, что что-то произойдет или что кто-то их сменит. Здесь тщетно искать кафе, яркие цвета или обаятельные улыбки. Это мрачное место, где разбирают мрачные дела.
Зал заседаний судьи Лоуренса Грэма неожиданно оказывается за простой дверью на пятом этаже. Его представит любой, кто видел в кино по телевизору репрезентации американских судебных процессов: скамья судьи у задней стены, слева от него – место для дачи свидетельских показаний, справа – место судебного пристава, а позади него гордо развеваются флаги. Перед ним стоят два обычных стола, таких же простеньких, как в приемной у стоматолога, за которыми на удобных вращающихся стульях сидят представители защиты и обвинения. Конечно же, среди защитников находится и сам подсудимый.
Одним из достоинств американской системы, в отличие от английской, является то, что обвиняемый явно, а не только в теории, считается невиновным человеком, пока присяжные не примут другое решение. Вместо того чтобы в одиночестве сидеть на скамье подсудимых под контролем двух полицейских, где сама архитектура зала заявляет о его обособленности, здесь он чинно и благородно находится среди других свободных граждан, которым поручено представлять его дело в суде. И несмотря на то, что преступления Джеффри Дамера станут явно осуждать обе стороны процесса, на протяжении всего разбирательства к нему самому будут относиться вежливо и будут неизменно уважать его право на получение консультации.
Справа от судьи расположены скамьи присяжных, а за столами адвокатов, опять же лицом к судье, находятся места для представителей общественности. Однако в этом отношении зал заседаний судьи Грэма резко отличался от других залов, поскольку здесь между публикой и остальной частью помещения возвели стену из стали и поликарбоната высотой два с половиной метра, которая фактически разделила комнату пополам. Эта стена, построенная специально для заседаний по делу Дамера, должна была защитить обвиняемого от потенциально ожидаемого гнева общественности, хоть и следствием этого станет исключение представителей общества из участия в демократическом процессе. Их низведут до статуса вуайеристов, которые виновато таращатся в эту стену, не слышат, что за ней происходит, и в итоге наблюдают за безмолвным ритуалом, будто смотря неисправный телевизор.
Возможно, в этом и заключалась скрытая цель данной уродливой конструкции, поскольку реальность в Америке считается приемлемой только в том случае, когда ее можно запечатлеть на одной фотографии и максимально приблизить к голливудскому стилю. В качестве негласного тому подтверждения в зале суда была роботизированная камера, а также фото- и видеокамеры, размещенные за запретной стеной, так что телезритель имел более свободный доступ к данной правовой процедуре, нежели присутствующие на заседании люди. Это был очень тонкий намек на то, что этика телевидения важна намного больше, чем принцип отчетности перед местным сообществом, и что судебный процесс станет прекрасным развлечением для зрителей.
За перегородкой определили двадцать три места для газетных репортеров, которые поочередно распределялись между примерно ста пятьюдесятью людьми, представляющими множество «медийных» организаций; тридцать два места, которые могли занять любые представители общественности в порядке очереди; и наибольшее количество мест – сорок – было предоставлено родственникам погибших мужчин.
Лоуренсу Грэму, который родился в городе Вест- Эллис, на момент рассмотрения дела Дамера уже исполнилось шестьдесят лет, и к этому времени он проработал судьей почти двадцать лет. Седовласый, добродушный, веселый мужчина, на первый взгляд с большим удовольствием читал бы сказки своим внукам, нежели руководил пытливым анализом человеческой души. В течение следующих трех недель были моменты, когда милая внешность судьи Грэма, к сожалению, казалась явно неуместной. Дело Дамера заслуживает пристального рассмотрения философских и юридических тонкостей и обещает поднять вопросы, которые будут звучать еще долгие годы. Зал заседаний судьи Грэма не подходил для дел подобного рода; по сути, это было совершенно другое место.
