Задав несколько быстрых и коротких вопросов детективу, Джеральд Бойл получил информацию о том, что никто из умерших не подвергался пыткам и что никто из них не считался жертвой убийства, пока Дамер сам в этом не признался. Перекрестный допрос проводила Кэрол Уайт, спокойная, величественная, отстраненная молодая леди с обманчиво мягким голосом. Она установила, что у детектива Мёрфи не было причин сомневаться в словах Дамера, а затем перешла к темам, в которых он был недостаточно компетентен.
– Был ли мистер Дамер когда-либо оторван от реальности?
– Нет, не был.
– Сложилось ли у вас впечатление, что он может заставить поверить людей в то, во что он хочет?
– Да.
Как ни странно, мистер Бойл не протестовал; расслабленный и ехидный, он производил впечатление человека с тузом в рукаве, который он достанет в удобное для него время. Он был не против вопросов Кэрол Уайт. Только когда она спросила детектива, считает ли он, что поведение Дамера «вышло из-под контроля», Бойл выразил протест.
Затем обвинение сделало явную попытку заручиться поддержкой присяжных. Они составили портреты всех жертв, представленных в обвинительном заключении, и передали их каждому из присяжных по очереди. В английском суде такие действия запрещены, но мистер Бойл, похоже, не возражал, возможно, считая, что судья не поддержит его протест. Данный ход не имел юридической силы, поскольку во время суда не обсуждали личности жертв и не пытались оспаривать тот факт, что они погибли от рук обвиняемого. Единственным возможным объяснением этому было стремление напомнить присяжным, что в результате этого кошмара погибли реальные люди и что, несмотря на попытку сконцентрировать их внимание на нематериальных идеях, они не должны испытывать сочувствие к преступнику. Данное действие было хорошо спланировано и как раз предшествовало речи первого свидетеля мистера Бойла, который собирался говорить об идеях.
Доктор Фред Берлин, занявший место для дачи свидетельских показаний, обладал впечатляющими заслугами. Директор клиники университета Джона Хопкинса для людей, страдающих сексуальными расстройствами, он видел более двух тысяч человек с девиантными сексуальными предпочтениями и вылечил несколько сотен из них. Он работал в знаменитой больнице Модсли в Лондоне и входил в подкомитет, который определял сексуальные расстройства для диагностического руководства DSM – III-R. Не могло быть никаких сомнений в том, что он являлся специалистом в области, которая, скорее всего, прояснила бы состояние Джеффа Дамера. Однако, несмотря на все это, доктор Берлин был скверным свидетелем. Он выглядел неопрятно, его волосы были растрепаны и не причесаны, на груди у него красовался незавязанный должным образом галстук, он был одет в синий свитер ручной вязки с V-образным вырезом и плохо сидящий на нем пиджак. Казалось, он чувствовал бы себя намного счастливее в спортивном костюме. Все это не имело бы значения (что в любом случае глубоко несправедливо и неуместно), если бы данный внешний вид объяснили эксцентричностью и гениальностью профессора. Но помимо всего прочего, доктор Берлин казался легкомысленным, слишком часто хихикал, выглядел чересчур самодовольным, вел себя агрессивно, бормотал так тихо, что понять его можно было с трудом, постоянно чесал бровь и нос и слишком сильно потел. Присяжным могло показаться, что он не только не обладает достаточным авторитетом, но и абсолютно не стабилен в принципе.
Когда мистер Макканн начал задавать вопросы о его образовании, он быстро выяснил, что Берлин не имеет диплома судебного психиатра, а также – что вызывало даже большее беспокойство – он ни разу в своей жизни не давал показаний по делу об убийстве и вопросам уголовной ответственности. Макканн безжалостно дискредитировал его компетенцию, а также репутацию знаменитой клиники Джона Хопкинса. Бойл несколько раз выражал протест, но судья отклонял его, и адвокат возвращался на свое место, бездельничал и наблюдал за допросом с нескрываемым недовольством.
– Я намерен подключиться к допросу, когда сочту нужным, – говорил он.
Со своей стороны, доктор Берлин прекрасно понимал, что его пытаются унизить, и был по понятным причинам весьма возмущен. К сожалению, его недовольство переросло в раздражение.
Поскольку Фред Берлин был дискредитирован еще до того, как начал свою работу, доказательства, которые он собирался представить, должны были оказаться очень убедительными, чтобы завоевать доверие осторожных присяжных. Несколько следующих часов мистер Бойл задавал ему вопросы, которые, по слухам, составил сам Берлин и предоставил адвокату; их следовало зачитать в определенном порядке, чтобы затем в нужной последовательности выстроить свои доводы.
Он начал с объяснения функции двух «составляющих» защиты от безумия – когнитивной и волевой. С точки зрения когнитивного аспекта нужно выяснить, отличает ли ответчик хорошее от плохого, с точки зрения волевого – может ли он управлять своим поведением в соответствии с этими знаниями. Доктор Берлин считал, что «когда он предоставлен самому себе, он не может справиться со своими побуждениями, потому что страдает психическим заболеванием». А как называется данное заболевание? «Парафилия».
Это слово кого угодно могло сбить с толку. До недавнего времени данное понятие редко использовалось даже в медицинских кругах, поскольку не имело широкой популярности с момента его введения И. С. Краусом в начале века. Но оно является составляющей обширной области, в которую можно включить аспекты всевозможных особенностей и отклонений эмоциональных желаний – все, что кажется сексуально эксцентричным, – и поэтому американские составители словаря добавили его в знаменитое руководство DSM в 1980 году. Первоначально, как определил Вильгельм Штекель в 1920-х годах, парафилия являлась извращением, проявлением сексуальных желаний, отклоняющихся от нормы. Если парапатия означает невроз («психическое состояние, во время которого различие между реальностью и фантазией временно теряется, и пациент колеблется между реальностью и сном»
[74]), то парафилия – это выражение данного психического состояния в делах и в мыслях.
Одной из характеристик парафилии является одиночество. По сути, это странная форма мастурбации, во время которой человек предается фантазиям, исключая все остальное. Воображение занято лишь одним аспектом сексуального желания и не может избавиться от фиксации, чтобы фантазия смогла развиваться более свободно. Фрейд говорил, что волею судьбы объекты нашей первой сексуальной фиксации – наши матери. Обычно мы проходим стадию «тюремного заключения» младенчества без потерь, однако еще множество опасных стадий ждут нас впереди, прежде чем мы сумеем выйти на солнце взаимной любви, и некоторые из нас застревают на пути. Педофил, которого возбуждают только дети, застрял во время полового созревания и настолько парализован воспоминаниями о невинных привязанностях, что не может двигаться дальше. Его отклонение считается парафилией, имеющей свое конкретное название – «педофилия». Другая форма парафилии – это желание выставлять себя напоказ («эксгибиционизм»), еще одна – желание потереться своим телом о незнакомца в людном месте («фроттеризм»), есть также десятки других, в которых человек зацикливается на каком-то определенном объекте («фетишизм»).
