Они помогли ему подготовиться к визиту отца и мачехи. Он сильно обеспокоился по поводу их предполагаемого присутствия в суде, мысль об этом должна была его утешить, но ничего подобного не произошло. Джефф знал, что им в общих чертах известны детали его преступлений, а также странные навязчивые идеи, которые преследовали его, но чувствовал себя неловко из-за того, что им пришлось выслушать все эти мрачные подробности.
На самом деле они слушали их с удивительным бесстрастием. Пройдя через специальную дверь, Лайонел и Шари сели в заднем ряду, на места, предназначенные для общественности, они сосредоточенно вникали в процесс, а их лица ничего не выражали. Они не подвергались преследованиям со стороны прессы (которые не знали, где они остановились, и никогда не пытались подойти к ним в суде), не плакали и ни от кого не скрывались. Сидя в нескольких метрах от родственников погибших, они наблюдали и слушали, молча признавая, что не должны прятаться от причиненного их сыном горя и в то же время бросать человека на произвол судьбы. Доктор Дамер производил впечатление застенчивого, достойного человека, который молча проживал свою боль, но тем не менее скромно проявлял благородство. Шари, добрая и общительная, была похожа на женщину с большим сердцем, и ее присутствие могло утешить любого. Однако здесь она была сдержанной и серьезной и время от времени, когда мужу было необходимо справиться с невероятными испытаниями, брала его за руку.
Вторым свидетелем-экспертом со стороны защиты стала доктор Джудит Беккер, профессор психиатрии и психологии университета Аризоны, ее специальностью была оценка и лечение парафиликов, а профессиональные обязанности включали в себя обучение врачей распознавать парафилические расстройства. Помощник окружного прокурора Кэрол Уайт прервала чтение впечатляющей биографии доктора Беккер, чтобы акцентировать внимание на том, что, несмотря на все это, раньше она никогда не давала показаний по уголовному делу.
После нервных, эмоциональных, порывистых показаний Фреда Берлина присутствие Джудит Беккер на месте для дачи свидетельских показаний было похоже на прохладный, успокаивающий ветерок. Симпатичная и элегантная, с совершенно обезоруживающей улыбкой, она сочетала в себе грацию с истинной профессиональной проницательностью, была сострадательной и внимательной, порядочной и точной к деталям. Именно она первой начала изучать детство Дамера и представила восхищенному суду рассказы о головастиках, утонувших в моторном масле, о Фриски и жизни в пригороде. Она показала Джеффа Дамера с совершенно новой стороны, как человека, который плакал от ужаса после смерти Стивена Хикса, который стеснялся заниматься сексом и не знал, как начать встречаться с другим человеком, и который яростно защищал своих родителей («Не папа или мама виноваты в этом, это моя вина»).
Однако в ее показаниях присутствовали два новых элемента, которые требовали надлежащего изучения, но были опущены. Доктор Беккер сообщила об операции Джеффа по удалению грыжи, о который мы раньше не слышали, и после осторожных расспросов Бойл заподозрил, что она может иметь важное значение. Но больше Джудит Беккер не стала распространяться на эту тему. Также она поведала об игре под названием Страна Бесконечности, не вдаваясь в ее возможное значение. Узнав эту информацию, мы остались в подвешенном состоянии, мучимые любопытством, которое было невозможно удовлетворить. Эти аспекты истории Дамера были впервые упомянуты только на суде, и возникает вопрос, могли ли они иметь какое-то значение для присяжных, которым предстояло ответить на вопрос о вменяемости Дамера.
Доктор Беккер неоднократно называла подсудимого «Джеффри», за что Кэрол Уайт упрекнула ее в ходе перекрестного допроса, пытаясь обратить явную вежливость и сострадание доктора против нее, намекнув на отсутствие профессиональной беспристрастности. Никто не принял во внимание, что отчет детектива Мёрфи с признанием преступника усыпан словом «Джефф», и также никто не осмелился предположить, что он состоял в слишком близких отношениях с убийцей.
Далее произошел короткий эпизод, упомянутый в предыдущей главе, где Джудит Беккер предстала как женщина, которой в связи со своей профессией приходится сталкиваться с самыми неприятными вещами. Ее спросили, хорошо ли она рассмотрела фотографии трупов, которые сделал Дамер.
– Я больше не могу их видеть, – ответила она.
Цель перекрестного допроса, который проводила мисс Уайт утром в среду, 5 февраля, заключалась в доказательстве того, что если в некоторых ситуациях Дамер мог вести себя в соответствии с требованиями закона, то нельзя позволить ему уклоняться от ответственности в тех случаях, когда он вел себя незаконно. Ссылаясь на инциденты с участием Эрнеста Миллера (которого преступник убил ножом), Сомсака Синтасомфона (который остался жив, потому что Дамеру нужно было идти на работу) и Луи Пине (на которого преступник напал, но не убил, так как противник оказался слишком силен), она неоднократно спрашивала доктора Беккер, указывают ли эти эпизоды на то, что ответчик все-таки мог вести себя в соответствии с требованиями закона. Данная линия допроса стала явно лишней, потому что затрагивала только поверхностный смысл, казалось, боясь опускаться на глубину, а также потому, что создавала нелепую картину Джеффри Дамера как человека, который собирался убить кого-то, но должен был остановиться и урезонить себя в духе: «Лучше мне этого не делать, я должен подчинить свое поведение требованиям закона». Именно эти слова представлены в законодательном акте, именно над ними предстоит думать присяжным, и именно их будут повторять представители обвинения, пока мы не выучим их наизусть. Подобное упрощение можно назвать оскорбительным – своего рода рассуждение о раскаянии – но даже сейчас суд не требовал дебатов более высокого интеллектуального уровня.
Кроме того, инцидент с Пине, пожалуй, был наиболее яркой иллюстрацией того, что временами Дамер не мог подчиняться голосу здравого рассудка – как минимум три раза в течение 48 часов. А убийство Сомсака, напротив, было противоположным действием; казалось, оно демонстрирует разум, функционирующий сознательно, стремящийся к самосохранению.
Доктор Карл Уолстрем, психиатр из Чикаго, стал третьим и последним свидетелем защиты. Он говорил спокойно и почтительно, но казался робким и неуверенным в себе. Он производил настолько слабое впечатление, что мистеру Макканну не составило труда дискредитировать перед судом и его. Он всего лишь год назад закончил школу! Этот человек является новичком в своем деле! Он не опубликовал ни одной статьи, не является членом Американсвой психиатрической ассоциации! Как это обычно бывает, Макканн сильно ошибался, поскольку отчет доктора Уолстрема оказался самым кропотливым и подробным из всех, и если бы вы его услышали (что требовало серьезных усилий), то могли бы узнать о сознании Дамера намного больше, чем от любого из предшествующих ему коллег.
Уолстрем стал первым, кто использовал слово «психотический» в своем описании подсудимого, что стало важным шагом на пути к выявлению клинического безумия. Хотя диагностика некрофилии сопряжена с большими трудностями, психоз повсеместно признается в медицинских кругах тяжелым психическим заболеванием. Неудивительно, что Макканн хотел его дискредитировать.
