– Мистер Дамер – белый мужчина тридцати одного года, имеющий долгую историю развития серьезного психического заболевания, которое практически не подвергалось лечению, – заявил Уолстрем. – Структура его личности крайне примитивна, и у него есть причудливые бредовые идеи.
Это была отсылка к попытке подсудимого создать зомби, который стал бы его личной собственностью и другом. Дамер сказал доктору Уолстрему: «Если бы они сохранили свои мыслительные процессы, они могли бы вспомнить, что живут где-то еще и должны уйти», – высказывание, которое вместе с намерением преступника построить дающее силу святилище, привело Уолстрема к заключению, что проблема подсудимого носит психотический характер. По его словам, психотическое состояние Дамера является очень серьезным и требует постоянного лечения.
Готовясь к беседе с подсудимым, Уолстрем изучил отчет неуловимого доктора Смейла, который первым встретился с Дамером и объявил, что способен выступить в суде, но для дачи показаний этого специалиста не вызывали. Смейл написал, что результаты одного из тестов, которые он использовал, указывают на «возможность серьезного психического заболевания, как качественного шизофренического расстройства, так и серьезного аффективного расстройства». Это был первый раз, когда все услышали мнение Смейла, и оно имело большой вес, поскольку он хранил молчание относительно других аспектов дела. Таким образом, именно его авторитетное мнение на этот раз должен был дискредитировать мистер Макканн во время перекрестного допроса, поэтому он сразу же перешел к делу. Разве доктор Уолстрем не пропустил некоторые разделы отчета доктора Смейла? Разве Смейл не пришел к выводу, что обвиняемый имел четкое представление о том, что такое реальность, традиционная мораль, а также о том, что он является компетентным специалистом в этом вопросе? Уолстрему пришлось признать, что все это правда, но он слишком нервничал и был не в состоянии опровергнуть ошибочное представление о том, что один вывод отрицает другой.
В то время как окружной прокурор продолжал изображать Дамера простым «охотником» на жертв, свидетелю удалось представить публике свою оценку подсудимого, ссылаясь на то, что Дамеру нравилось разглядывать цвет человеческих внутренностей и он хотел заняться с ними сексом. У всех сложилось впечатление, что перед ними сидит человек, который в любой момент может вернуться в состояние крайнего безумия. Мне вспомнилось мнение доктора Кроули, которое не цитировалось ранее; читатель помнит, что Кроули виделся с Дамером последние четыре недели перед арестом, когда трупы сражались за свободное место в квартире преступника. Чтобы описать его состояние, доктор использовал два мягких, но точных выражения: «сломленный» и «обездвиженный».
Защита решила представить свои аргументы 5 февраля, и суд объявил перерыв. На заседание должны были вызвать еще двух психиатров, доктора Палермо и доктора Фридмана, которых назначил судья Грэмм для проведения объективной оценки психического состояния обвиняемого. Намекать на то, что врачи, которых привлекают представители защиты и обвинения, не заслуживают доверия, казалось крайне опасно, и поэтому все быстро отказались от этой затеи. Присяжным сказали, что эти два человека являются независимыми специалистами и поэтому заслуживают доверия.
В четверг, 6 февраля, Джордж Палермо занял место для допроса свидетелей. Он выглядел так, словно привык к этому, и зал суда не является для него враждебным местом, казалось, что он быстро и красиво справится с возложенной задачей. Он был расслабленным, вежливым, улыбчивым, часто шутил, выглядел немного высокомерным, дружелюбным и терпеливым. Демонстрируя, что его европейская изысканность является явным показателем статуса, доктор Палермо решил поделиться своей мудростью максимально понятно. Он был явно приятным человеком и забавным собеседником, который мог бы стать великолепным гостем на обеде. У него за плечами была блестящая карьера учителя и судебного психиатра как на родине в Италии, так и в Соединенных Штатах. Присяжных успокоили опыт и юмор, сочетавшиеся в нем.
Судья Грэмм пригласил доктора Палермо зачитать свои собственные выводы по делу. Специалист затронул те же темы, что и его предшественники, но пришел к совершенно другому заключению. Джеффа дразнили в школе, и он никогда не защищался, поэтому впитал в себя чувство враждебности. Цитируя Дэвида Дамера, он отметил, что Джефф был «замкнутым, никогда не улыбался, делал что-то только по подсказке мамы или папы, а когда злился, выбегал из дома, уходил на задний двор, покрытый деревьями, и бил по ним палками». Джойс Дамер также рассказала доктору Палермо, что ее сын чувствовал себя больным и неполноценным. Эти наблюдения, связанные с хронической неспособностью молодого человека к установлению отношений и его неудовлетворенным желанием быть ближе к другому мужчине, привели доктора Палермо к выводу, что он является «сексуальным садистом». Подобных предположений еще не высказывал никто. По словам Палермо, убийства Дамера не были связаны с сексом. «Агрессивные, враждебные наклонности привели к тому, что он начал совершать убийства. Его сексуальное влечение функционировало как канал, с помощью которого находила выход деструктивная сила». Согласился ли с этим заключением сам Дамер?
– Это не ненависть или любовь, – заявил он, – лучше будет назвать это вожделением.
– Странно, – пробормотал доктор Палермо в сторону, – не такой уж он плохой человек.
Но Дамер, похоже, не собирался отвечать ему тем же. Впервые с начала судебного разбирательства он нацарапал записку, негодуя по поводу действий доктора, который, похоже, не обратил никакого внимания на то, что подсудимый говорил ему во время беседы. Больше всего Дамера разозлило заявление Палермо о том, что он боится попасть в тюрьму, где на него якобы могут напасть чернокожие.
Наконец, доктор Палермо заявил, что на момент совершения каждого из преступлений Дамер находился в здравом уме, и приготовился к допросу Джеральда Бойла. Бойл начал зловещей репликой о том, что знает и уважает Палермо (почти все специалисты, которые участвовали в этом деле, знали друг друга), а затем замолчал. Но Палермо был слишком уверен в себе, чтобы его удалось легко запугать.
– Спустя четыре часа я понял, что Дамер не психопат, – сказал он мистеру Бойлу. – Я ожидал, что сумею выявить серьезное психическое заболевание, и шокирован, что не могу обнаружить ничего подобного.
Утверждать такое было как минимум смело.
Именно здесь мистер Бойл показал себя очень грамотным специалистом. Вместо того чтобы пытаться подорвать авторитет Джорджа Палермо, он решил дать ему возможность насладиться своим величием; он смиренно ждал от эксперта дальнейших действий и таким образом сумел заставить ничего не подозревающего свидетеля сообщить несколько странных фактов. Во-первых, Палермо не обратил никакого внимания на признание Дамера.
– Можем ли мы поверить в то, что после ареста Джеффри Дамер внезапно становится на сто процентов честен с нами? – вопросил он.
Палермо не поверил, что подсудимый сверлил черепа своих жертв; он считал, что он делал отверстия уже после их смерти (как сначала и утверждал подсудимый, до признания), чтобы облегчить процесс дренирования мозгового вещества. Он не верил рассказам о каннибализме; преступник, по его словам, в них «что-то недоговаривал». Не поверил он и истории про святилище.
