Экономика прибылей и убытков формирует мощные стимулы, которые зависят от прибылей, находящихся в частной собственности. Когда государственные предприятия в Советском Союзе получали прибыль, она не была их частной собственностью, а принадлежала «народу», или, проще говоря, государство могло направить ее на любые цели, на которые считало нужным ее потратить. Советские экономисты Шмелев и Попов указывали и сетовали на неблагоприятное влияние такой системы на стимулы:
Но разве это основание для того, чтобы отнимать у предприятий большую часть, иногда 90–95% прибыли, как это делается сейчас в целом ряде отраслей? Какое политическое, экономическое, наконец, просто человеческое право имеют на это соответствующие министерства? Опять мы отнимаем у тех, кто хорошо работает, для того, чтобы держать на плаву тех, у которых все валится из рук? А о какой самостоятельности, инициативе, о каком стимулировании предприимчивости, качества, технического прогресса, наконец, о какой борьбе за потребителя может быть речь?
[106]
Конечно, лидеры страны могли и дальше вести речь о таких вещах, однако уничтожение стимулов, существующих в рамках прав собственности, снижало шансы на достижение целей. Из-за отсутствия прав собственности те, кто управляет прибыльными предприятиями, не могут «закупить или построить что-то на имеющиеся деньги», которые «превращаются… в простые цифры на банковских счетах, реальная ценность которых без разрешения сверху… равна нулю»
[107]. Иными словами, успех не приводил к автоматическому расширению успешных предприятий, а неудача — к сокращению неуспешных, как это происходит в рыночной экономике.
Социальный порядок
Порядок включает в себя не только законы и реализующий их государственный аппарат, но и честность, надежность и готовность к сотрудничеству самих людей. Лауреат Нобелевской премии по экономике Кеннет Эрроу сказал: «В работе экономической системы функциональную роль играет нравственность».
Честность и надежность могут значительно отличаться в разных странах. Как выразился один осведомленный обозреватель, «хотя невозможно представить бизнес без взяток в Китае, предлагать взятку в Японии — величайший ляп». Убытки от краж в магазинах и служебных хищений (если считать в доле от объемов продаж) в Индии вдвое больше, чем в Германии или на Тайване. В качестве эксперимента в общественных местах намеренно оставляли кошельки с деньгами, так вот доля возвращенных кошельков сильно варьировалась в зависимости от страны. Например, в Дании вернули практически все кошельки с нетронутыми деньгами. Среди представителей Организации Объединенных Наций, обладающих дипломатическим иммунитетом к местным законам Нью-Йорка, дипломаты из стран Ближнего Востока регулярно оставляют неоплаченными штрафные талоны за нарушение правил парковки (например, 246 у кувейтских дипломатов), в то время как у дипломатов из Дании, Японии или Израиля неоплаченных талонов нет.
Честность и надежность также существенно отличаются в разных группах в пределах одной страны, что тоже отражается на экономике. Некоторые изолированные группы полагаются на собственный внутренний социальный контроль при ведении дел с другими членами группы, которым они могут доверять. Одна из таких групп — марвари в Индии, чьи деловые сети появились в XIX веке и простирались далеко за пределы Индии, вплоть до Китая и Средней Азии. Марвари «совершали сделки с огромными суммами, полагаясь просто на слово торговца». Однако для Индии в целом это определенно не свойственно.
Сделки между незнакомыми людьми — неотъемлемая часть современной успешной массовой экономики, требующей сотрудничества, включая объединение колоссальных финансовых ресурсов множества людей, которые не знают друг друга лично. Что касается общего уровня надежности для незнакомых людей в Индии, то The Economist сообщал:
Если вы снимете в банке 10 тысяч рупий, то они, скорее всего, будут в виде пачки банкнот по 100 рупий, соединенных такими толстыми зажимами, что вам придется потрудиться, чтобы их снять. Это делается для того, чтобы никто не вытащил тайком несколько купюр. В поездах звучат объявления, советующие вам смять бутылку из-под минеральной воды, чтобы никто не наполнил ее водопроводной водой и не продал как новую… Лучше не связываться с любым бизнесом, требующим доверия к судебной системе.
Когда нельзя полагаться ни на честность населения, ни на целостность правовой системы, экономическая деятельность сдерживается и даже подавляется. В то же время определенные группы людей, члены которых могут доверять друг другу, как марвари, получают большое конкурентное преимущество, поскольку способны обеспечить взаимное сотрудничество в некоторых видах экономической деятельности, простирающихся во времени и пространстве, гораздо более рискованных для других людей в таких обществах и тем более для иностранцев.
Подобно марвари в Индии, евреи-хасиды в алмазном квартале Нью-Йорка часто передают друг другу партии драгоценностей и делят выручку от продажи на основе устных договоренностей. Резкая социальная изоляция хасидской общины от остального общества и даже от других евреев делает обман собрата-хасида слишком рискованным поступком, грозит потерей репутации, экономических и социальных связей и огромным позором для семьи. Примерно так же обстоит дело на другом конце света, когда китайское меньшинство в различных странах Юго-Восточной Азии заключает между собой устные соглашения без учета местной правовой системы. Ввиду ненадежности и коррумпированности некоторых из этих постколониальных правовых систем, умение китайцев опираться на собственные социальные и экономические модели обеспечивает им экономическое преимущество перед местными конкурентами, у которых нет столь же надежного и недорогого способа заключать сделки или безопасно собирать деньги. В результате затраты на ведение бизнеса у китайцев меньше, чем у малайских, индонезийских или других предприятий региона, что дает им конкурентные преимущества.
То, что профессор Уильям Истерли из Нью-Йоркского университета метко назвал «радиусом доверия», у разных наций простирается на разное расстояние, а для некоторых — не выходит даже за рамки семьи.
Малагасийские торговцы зерном лично проверяют каждую партию товара, поскольку не доверяют работникам. Треть торговцев говорят, что не нанимают больше рабочих из страха перед воровством. Это ограничивает размер зерноторговых фирм, уменьшая потенциальный успех предпринимателей. Во многих странах компании, как правило, семейные предприятия, потому что члены семьи единственные, кому можно доверять. В результате размер компании ограничивается размером семьи.
Даже в одной стране величина радиуса доверия может отличаться. В одних американских общинах бизнес вынужден тратить лишние деньги на мощные решетки для защиты от краж и вандализма в нерабочее время и на охранников в рабочее, в других — бизнес не несет таких затрат, а потому может работать с прибылью, даже взимая меньшие цены.
