В XXI веке любое американское правительство с политической точки зрения практически не может допустить, чтобы рецессия шла своим чередом, как некогда поступали американские правительства за 150 лет до Великой депрессии, когда произошло беспрецедентно масштабное вмешательство сначала республиканца Герберта Гувера, а затем демократа Франклина Рузвельта. Сегодня большинство людей считают аксиомой, что правительство должно «что-то делать», когда экономика идет на спад. И очень редко кто-нибудь сравнивает то, что происходит, когда правительство что-нибудь делает, с тем, что произошло бы, если бы оно ничего не делало.
Великая депрессия
Хотя крах фондового рынка в октябре 1929 года и последовавшая за ним Великая депрессия 1930-х часто рассматриваются как примеры провала рыночного капитализма, ни в коем случае нельзя с уверенностью утверждать, что после краха фондового рынка безработица была неизбежной. История также не дает примеров, позволяющих сравнить, оказываются ли лучше результаты решения правительства «что-то делать», чем выбор в пользу не делать ничего.
Хотя после рекордного падения фондового рынка в 1929 году безработица выросла и достигла пика в 9% через два месяца после краха, затем последовала тенденция к снижению, и в июне 1930 года уровень безработицы упал до 6,3%. Более того, он не достигал 10-процентной отметки ни в один из двенадцати месяцев после краха фондового рынка 1929 года. Но как только государство провело ряд беспрецедентных масштабных вмешательств, уровень безработицы рос 35 месяцев подряд, превысив 20%.
Эти вмешательства начались при президенте Герберте Гувере, подписавшем в 1930 году закон Смута — Хоули о таможенном тарифе, которым устанавливались самые высокие ставки пошлин на импортные товары за более чем столетие. Предполагалось, что в стране будет продаваться больше продукции американского производства, что обеспечит больше рабочих мест для американцев. Подобное решение кажется обоснованным, как и многие другие действия политиков. Однако подписанное тысячей экономистов из ведущих университетов страны открытое заявление предостерегало от ввода этих тарифов; ученые утверждали, что закон Смута — Хоули не только не снизит безработицу, но и приведет к обратным результатам. Но это не повлияло ни на решение Конгресса, принявшего закон, ни на президента Гувера, подписавшего его в июне 1930 года. В течение пяти месяцев после этого уровень безработицы обратил свое движение вспять и впервые в 1930-х вырос до двузначной величины и уже ни в один месяц за все десятилетие ни разу не опускался ниже этого уровня, поскольку все последующие вмешательства правительства оказывались либо бесполезными, либо контрпродуктивными.
А как насчет случаев, когда правительство отказывалось «что-нибудь делать» для борьбы со спадом в экономике? Учитывая, что вмешательство государства при Гувере было беспрецедентным, весь период между основанием страны в 1776 году и крахом фондового рынка в 1929-м был фактически эпохой «ничегонеделания» с точки зрения вмешательства правительства в целях противодействия спадам.
Ни один кризис в течение этой эпохи не был настолько катастрофичен, как Великая депрессия 1930-х, когда сначала при Гувере, а потом при Рузвельте вмешалось государство. Между тем в 1921 году в экономике произошел гораздо более серьезный спад, чем двенадцатимесячное ухудшение, последовавшее за крахом фондового рынка в октябре 1929 года. В первый год президентства Уоррена Гардинга безработица достигла 11,7%. Однако Гардинг не предпринимал ничего, кроме сокращения государственных расходов по мере снижения налоговых поступлений, то есть действовал противоположным образом тому, что позже отстаивали экономисты кейнсианской школы. В следующем году безработица снизилась до 6,7%, а еще через год — до 2,4%.
Хотя после Великой депрессии утверждение, что при ухудшении экономики правительство должно вмешаться, стало считаться политической аксиомой, президент Рональд Рейган проигнорировал ее, когда в 1987 году рухнул фондовый рынок, побив рекорд однодневного падения, установленный в 1929 году. СМИ возмущались его бездействием, однако Рейган позволил экономике восстановиться самостоятельно. В итоге она не только восстановилась фактически сама по себе, но и увенчалась периодом, который журнал The Economist впоследствии назвал двадцатью годами «завидного сочетания стабильного роста и низкой инфляции».
Конечно, это не были контролируемые эксперименты, поэтому окончательных выводов тут быть не может. Однако исторические данные как минимум ставят под сомнение то, что крах фондового рынка обязательно должен приводить к длительной и глубокой депрессии. Можно также спорить, кто потерпел неудачу в 1930-е годы — рынок или правительство, и обеспечивает ли политика «сделайте хоть что-нибудь» лучший результат, чем политика ничегонеделания.
Денежно-кредитная политика
Даже такая номинально независимая организация, как Федеральная резервная система в США, действует в условиях неявной угрозы нового законодательства, которое может и противодействовать проводимой ею политике, и ограничить ее независимость в будущем. В 1979 году выдающийся экономист Артур Бёрнс, бывший председатель Совета управляющих ФРС, оглядывался на попытки ФРС справиться с инфляцией под его руководством. Поскольку Федеральная резервная система «продолжала прощупывать и изучать рамки своей свободы», по его словам, «она неоднократно вызывала резкую критику как со стороны исполнительной власти, так и Конгресса, поэтому была вынуждена тратить большую часть своей энергии на противодействие принятию законов, которые уничтожили бы всякую надежду положить конец инфляции».
Гораздо важнее проблем, к которым может привести конкретная денежная политика, оказывается трудность разработки любой политики с предсказуемыми результатами в сложных обстоятельствах, когда реакция миллионов людей на то, как они восприняли эту политику, может иметь не менее серьезные последствия, чем сама политика. Экономические задачи, легко решаемые в виде теоретических упражнений, бывают намного сложнее в реальном мире. Нелегко даже просто оценить меняющиеся масштабы проблемы. Прогнозы ФРС относительно инфляции недооценивали ее уровень в 1960-е и 1970-е годы, когда ФРС руководили Уильям Мартин и Артур Бёрнс. Но и впоследствии под руководством Пола Волкера и Алана Гринспена ФРС преувеличивала уровень инфляции.
Даже успешная денежно-кредитная политика полна неопределенности. Например, инфляцию удалось снизить с опасных 13% в 1979 году до ничтожно малых 2% в 2003-м, однако сделано это было методом проб и ошибок, когда одни меры оказывались эффективными, другие неэффективными, но все они болезненно отражались на жизнеспособности предприятий и безработице. Когда в начале 1980-х Федеральная резервная система ужесточила денежно-кредитные меры, чтобы обуздать инфляцию, безработица выросла, а количество банкротств достигло уровня, невиданного за последние десятилетия. В ходе этого процесса председателя Совета управляющих ФРС Пола Волкера всячески демонизировали в СМИ, а опросы показывали резкое падение популярности президента Рейгана. Впрочем, Волкер хотя бы имел то, чего не было у Бёрнса, — поддержку в Белом доме. Но даже те, кто верил, что денежная политика ФРС в борьбе с инфляцией правильная, не знали, сколько времени займет ее реализация и не исчерпается ли раньше терпение Конгресса, после чего он примет закон, ограничивающий независимость ФРС. Один из управляющих Федеральной резервной системы того времени впоследствии так описывал свои ощущения:
