Потели ли у меня ладони? Просыпался ли я по ночам? Ответ: и то и другое. Я все время выступал перед всеми этими людьми, строителями домов, автодилерами и прочими. Когда какой-нибудь парень встает и орет на тебя: «Сукины дети, вы нас убиваете!» — это еще не так плохо. Действительно меня проняло, когда один парень встал и очень тихо сказал: «Губернатор, я тридцать лет продаю автомобили, много вкалывал, чтобы построить этот бизнес. На следующей неделе я закрываюсь». Потом он сел. Это вас действительно задевает.
Напряжение, испытываемое теми, кто нес реальную ответственность за решение проблем с инфляцией, резко контрастировало с безмятежной самоуверенностью многих экономистов прежних лет, свято веривших в то, что экономика достигла точки, когда специалисты могут не просто справляться с проблемами рецессии и инфляции, но и «проводить тонкую настройку» экономики в обычные времена. Рекомендации и методы таких самоуверенных экономистов во многом способствовали возникновению инфляции, которую теперь пыталась обуздать Федеральная резервная система. Экономист и обозреватель Роберт Самуэльсон позднее писал:
Оценивая наши экономические перспективы, мы должны учитывать уроки Великой инфляции. Их непреходящее значение заключается в том, что это была нанесенная самим себе рана, причем сделанная из лучших побуждений и в соответствии с безупречными советами. Все без исключения их крестные отцы отличались впечатляющим интеллектом. Они получили дипломы самых престижных университетов страны — Йеля, МТИ, Гарварда, Принстона. Однако высокий интеллектуальный уровень не сделал их идеи практичными или менее разрушительными. У ученых может оказаться туннельное зрение, ограниченное их собственными политическими или личными целями. Как и политикам, им свойственна жажда власти и известности. Даже если их намерения чисты, их идеи могут быть ошибочны. Научная репутация сама по себе вовсе не гарантия полезных знаний и мудрости.
Государственные обязательства
Кроме текущих расходов, у правительства есть различные обязательства в отношении будущих расходов. Эти обязательства определены количественно, когда речь идет о государственных облигациях на определенную сумму с погашением в различные будущие даты. Другие обязательства бессрочны, например юридические обязательства по выплате в будущем пособий по безработице или сельскохозяйственных дотаций. И они не только бессрочны, но и с трудом поддаются оценке, поскольку зависят от вещей, находящихся вне контроля правительства, таких как уровень безработицы и размер урожая фермеров.
Другие трудно оценимые бессрочные обязательства — это государственные «гарантии» кредитов, предоставляемых другими лицами частным заемщикам, или гарантии для тех, кто ссужает средства иностранным правительствам. Кажется, что эти гарантии налогоплательщикам ничего не стоят, пока все займы возвращаются, о чем сторонники таких гарантий могут трубить в СМИ, подчеркивая тот факт, что при этом удается сохранять предприятия и рабочие места без расходов для правительства. Однако в непредсказуемые моменты займы вдруг не выплачиваются, и тогда огромные суммы денег налогоплательщиков расходуются на покрытие одной из этих якобы ничего не стоящих гарантий.
Когда правительство Соединенных Штатов гарантировало вкладчикам ссудо-сберегательных ассоциаций, что их вклады будут покрываться государственным страхованием, это, казалось, ничего не стоило до тех пор, пока ссудо-сберегательные ассоциации не понесли убытки в размере свыше 500 миллиардов долларов (что сравнимо с затратами в ходе затянувшейся на несколько лет войны) и не потерпели крах, а федеральному правительству пришлось возместить убытки вкладчикам.
К крупнейшим обязательствам многих государств относятся пенсии, обещанные будущим пенсионерам. Они более предсказуемы, учитывая численность стареющего населения и уровень его смертности, однако денег, откладываемых на обещанные пенсии, часто не хватает. Эта проблема свойственна не какой-то одной стране, а широко распространена в странах по всему миру, поскольку политики везде выигрывают выборы, обещая достойные пенсии избирателям, но рискуют проиграть, если признаются, что поднимут налоговые ставки, чтобы получить средства на выполнение своих обещаний. Куда проще переложить все на будущих политиков, ведь выплачивать обещанные пенсии фактически придется им.
Разница между политическими и экономическими стимулами проявляется в разнице между государственными пенсиями и аннуитетами, предоставляемыми страховыми компаниями. Можно, конечно, сравнить государственные программы с деятельностью страховых компаний, назвав эти программы «социальным страхованием», но у них нет таких стимулов, юридических обязательств и результатов, как у частных страховых компаний, продающих аннуитеты. Наиболее принципиальное отличие частных аннуитетов от государственных пенсий — способность первых создавать реальное богатство путем инвестирования взносов, тогда как вторые реального богатства не создают, а просто используют текущие взносы от работающего населения для выплаты текущих пенсий пенсионерам.
Это означает, что при частных аннуитетах поступающие взносы инвестируются в строительство заводов, многоквартирных домов и прочих материальных активов, доходы от которых впоследствии пойдут на выплаты тем, чьи деньги использовались для их создания. Однако государственные пенсионные планы, например Social Security в Соединенных Штатах, просто тратят взносы по мере их поступления. Большая часть этих денег расходуется на выплату пенсий нынешним пенсионерам, а остаток можно направить на финансирование других видов деятельности правительства — от ведения войн до поездок конгрессменов. В ходе такого процесса не создается богатства, которое можно использовать в будущем для выплаты пенсий тем, кто сейчас делает взносы по этой схеме. Наоборот, часть богатства, выплачиваемого нынешними работниками, идет на оплату каких-то других расходов, которые предлагает Конгресс.
Иллюзия инвестиций поддерживается за счет предоставления трастовому фонду социального обеспечения государственных облигаций в обмен на деньги, идущие на другие государственные программы. Однако эти облигации не представляют собой материальные активы. Это просто обещание выплатить деньги, собранные с будущих налогоплательщиков. От того, что страна их напечатала, она не стала богаче ни на один доллар, поэтому нельзя провести аналогию с частными инвестициями, которые создают материальное богатство. Если бы таких облигаций не было, будущим налогоплательщикам все равно пришлось бы компенсировать разницу, когда будущих взносов в системе социального страхования не хватило бы на выплаты пенсионерам. В точности то же самое происходит при наличии облигаций. Из-за процедур бухгалтерского учета может показаться, что инвестиции имеют место, когда система социального обеспечения Social Security держит государственные облигации, но экономическая реальность такова, что ни государство, ни кто-либо другой не может одновременно и откладывать, и тратить одни и те же деньги.
Что позволило Social Security и аналогичным государственным пенсионным планам в других странах отсрочить час расплаты — так это относительно небольшое по численности поколение 1930-х годов, за которым следовало гораздо более многочисленное поколение беби-бумеров 1940–1950-х. Поскольку поколение беби-бумеров имело более высокие доходы и платило гораздо больше в фонды системы социального обеспечения, это позволяло легко выплатить пенсии, обещанные предыдущему поколению. При этом выполненные обещания поколению 1930-х обеспечивали дополнительное политическое преимущество в виде голосов избирателей политикам, выплачивающим людям деньги.
