С экономической точки зрения имеется мало убедительных доказательств того, что имперская эксплуатация объясняет нынешнее экономическое неравенство между странами в отношении их доходов и богатства. Большие экономические и иные диспропорции существовали и до завоеваний, и эти уже имевшиеся диспропорции как раз и способствовали мировым завоеваниям относительно небольших по размеру стран вроде Испании и Британии, ведь каждая из них захватила гораздо больше территорий с гораздо большим населением, чем было у метрополии.
Следствия
Дерзко и опасно пробовать приписывать относительный вес всем этим факторам, лежащим в основе экономических различий. Даже простое перечисление отдельных движущих сил, вовлеченных в экономическое развитие, заставляет предположить, что сходные экономические результаты в разных регионах и странах или у рас и цивилизаций маловероятны в принципе и редки на практике. Если учитывать взаимодействие этих факторов, то шансы на одинаковые результаты снижаются еще больше, поскольку число перемен и сочетаний увеличивается экспоненциально. Например, регионы с похожими реками вряд ли получат близкие экономические результаты, если отличаются земли, по которым протекают эти реки, либо культура живущих по берегам народов или водоемы, куда впадают эти реки, отличаются по своей близости к рынкам или по иным параметрам.
Решающее значение имеют взаимодействие и обмен. Какими бы важными ни были географические условия, ограничивающие или расширяющие возможности экономического развития, предопределенности тут не существует, поскольку именно взаимодействие физического мира с меняющимся человеческим знанием и меняющимися человеческими культурами помогает определить экономические результаты. Большая часть добытых ископаемых, которые мы считаем природными богатствами, не были таковыми для пещерного человека, поскольку тогда человеческие знания еще не достигли уровня, необходимого для использования этих природных богатств. По мере раздвигания границ знания все больше и больше веществ становились природными ресурсами, изменяя относительные географические преимущества и недостатки тех или иных регионов, и происходило это в непредсказуемые моменты, в непредсказуемых местах. Даже при неизменной географии экономические последствия могут меняться.
Тем не менее влияние географического фактора весьма существенно, если рассматривать целую последовательность событий, учитывающую и другие параметры. Народы, веками изолированные территориально, будь то в Балканских горах или рифтовых долинах Африки, отличаются также культурной раздробленностью. Для них характерен трайбализм — внутренняя замкнутость и обособленность, нередко сопровождаемая враждебностью к чужакам, — что мешает им объединяться в крупные политические единицы, такие как национальные государства. Кроме того, их мелкие сообщества столетиями оказывались беззащитными перед чужими набегами и завоеваниями.
Культуры, зародившиеся в изолированных веками местах, не исчезают, когда современный транспорт и связь преодолевают это отчуждение. Некоторые люди определяют среду как физические, географические или социально-экономические окружающие условия в данном месте и в данное время. Однако при этом не учитываются унаследованные культурные модели, сильно различающиеся у групп, которые сейчас живут в одинаковых условиях с одинаковыми возможностями; в итоге они получают разные экономические результаты. Например, дети итальянских и еврейских иммигрантов в Соединенных Штатах в начале XX века жили в похожей среде и часто посещали одни и те же школы, но они происходили из культур, придававших образованию неодинаковое значение. Именно поэтому учились они неодинаково, что вело к разнице в их финансовом положении во взрослом возрасте.
Даже описанное здесь относительно небольшое количество отдельных факторов при детальном рассмотрении показывает множество осложнений
[127]: если учесть действующие переменные у всех факторов, то их количество растет экспоненциально, что делает еще менее вероятным сходство результатов. Свои осложнения в это неравенство вносят не рассмотренные здесь показатели — например, демографические различия между регионами, расами, странами и цивилизациями. Если разница в медианном возрасте у двух народов, рас или этнических групп внутри одной нации составляет 10 или 20 лет, то вероятность того, что такие разные люди будут демонстрировать хотя бы примерно одинаковые экономические результаты, несмотря на эту разницу, сводится к нулю.
Хотя за экономическим неравенством между людьми и странами нередко стоят географические, культурные и другие закономерности, большую роль могут сыграть и случайности. Судьбы наций, империй или еще не родившихся поколений определяют и мудрые решения, и глупые ошибки тех, кому пришлось быть политическими или военными лидерами в ключевые моменты истории. Решение правителей Китая изолировать свою страну от остального мира, когда она была самой развитой страной на планете, лишило Китай лидирующих позиций в последующие столетия.
В сражении двух близких по силе армий победу иногда приносит случай. Герцог Веллингтон, британский полководец и государственный деятель, отмечал, что результат битвы при Ватерлоо мог оказаться и другим, но победа союзников над Наполеоном предопределила судьбу Европы на многие поколения. Если бы битва при Пуатье в 732 году или осада Вены в 1529 году окончились иначе, сегодняшний мир был бы совершенно другим в культурном отношении и использовал бы иные экономические модели
[128].
Среди других таких случайностей — сильная биологическая уязвимость коренных народов Западного полушария перед принесенными европейцами болезнями, которые часто косили туземное население сильнее оружия завоевателей. Поскольку европейцы оказались менее уязвимыми для болезней Западного полушария, то результаты многих сражений между двумя расами, по сути, предопределили микроорганизмы, о которых в то время не знали ни та, ни другая раса
[129]. Можно сказать, что доброжелательный испанский священник, трудившийся миссионером среди местных жителей, вероятно, приносил им больше смертей, чем самый жестокий конкистадор.
