Многие люди выступают против того, что монополист может устанавливать более высокие цены, чем конкурентный бизнес. Но возможность переводить себе деньги от других членов общества — это не единственный вред монополии. С точки зрения экономики в целом эти внутренние выплаты не меняют общего благосостояния общества, даже если перераспределяют блага каким-то спорным в глазах людей образом. Неблагоприятно сказывается на общем состоянии экономики именно то, что монополия неэффективно распоряжается недостаточными ресурсами, имеющими альтернативное применение.
Когда монополия устанавливает более высокую цену, чем она была бы в случае конкуренции, потребители, как правило, покупают меньше продукта, чем купили бы при более низкой конкурентной цене. В общем, монополист производит меньше продукции, чем произвела бы конкурентная отрасль с теми же ресурсами, технологиями и условиями затрат. Монополист останавливается там, где потребители все еще готовы платить достаточно, чтобы покрыть затраты на производство (включая обычную норму прибыли) большего объема продукции.
Если учесть распределение недостаточных средств, имеющих альтернативное применение, то чистый результат таков: некоторые ресурсы, которые могли бы быть использованы для изготовления большего количества яблочного сока, вместо этого пойдут на производство других продуктов в других секторах экономики, даже если эти продукты не так ценны, как яблочный сок, который мог бы быть произведен на свободном конкурентном рынке. Иными словами, при монополии ресурсы экономики используются неэффективно, поскольку переводятся из более ценных способов использования в менее ценные. К счастью, монополию очень трудно поддерживать, если нет законов, защищающих ее от конкуренции. Непрерывная погоня инвесторов за максимальной нормой прибыли фактически гарантирует, что такие инвестиции хлынут в любой сегмент экономики, приносящий более высокую прибыль, пока норма прибыли в нем не снизится из-за увеличившейся конкуренции, вызванной потоком инвестиций. Это явление похоже на выравнивание водой своего уровня. Но так же как плотины мешают воде найти такой уровень, государственное вмешательство мешает уменьшению нормы прибыли монополии из-за конкуренции.
В прошлые столетия для открытия бизнеса, особенно в Европе и Азии, во многих областях экономики требовалось разрешение государства, и различные владельцы получали монопольные права, либо заплатив за них напрямую государству, либо подкупая чиновников, уполномоченных выдавать такие права, либо делали и то и другое одновременно. Однако к концу XVIII века развитие экономики достигло той точки, когда многие люди стали осознавать, насколько пагубно это для общества, и возникло противодействие, направленное на освобождение экономики от монополий и государственного контроля. Монополии стали встречаться гораздо реже (по крайней мере, на национальном уровне), хотя ограничения на конкуренцию по-прежнему остаются обычным явлением во многих городах, где законы о лицензировании ограничивают количество работающих такси, из-за чего тарифы искусственно завышаются и такси становится менее доступным, чем могло бы быть на свободном рынке.
Опять же, здесь ущерб наносится не только отдельным потребителям. Вся экономика проигрывает, когда люди, которые согласны водить такси по ценам, приемлемым для потребителей, не могут это делать в силу искусственных ограничений на количество выданных лицензий, поэтому они либо выполняют другую работу меньшей ценности, либо остаются безработными. Если бы альтернативная работа имела большую ценность и оплачивалась соответствующим образом, эти люди вообще никогда не стали бы потенциальными таксистами.
С точки зрения экономики в целом в условиях монополистического ценообразования потребители продукта монополиста отказываются от использования недостаточных ресурсов, которые имели бы для них большую ценность, чем при альтернативном применении. Это и есть та самая неэффективность, из-за которой экономика в целом получает меньше благ при монополии, чем при свободной конкуренции. Иногда говорят, что монополист «ограничивает производство», однако такого намерения у него нет, и объем ограничивает не монополист. Наоборот, он хотел бы, чтобы потребители покупали больше по завышенной цене, но потребители покупают меньше, чем купили бы по более низкой цене при свободной конкуренции. Именно более высокая цена монополиста заставляет потребителей ограничивать покупки, а потому становится причиной уменьшения им производства до того объема, какой он способен продать. Впрочем, монополист может активно использовать рекламу, чтобы убедить клиентов покупать больше.
Аналогичные принципы применимы и к картелю, то есть к группе предприятий, которые договариваются о повышении цен или иным образом избегают конкуренции друг с другом. Теоретически картель может действовать коллективно как монополия. Однако на практике иногда отдельные его члены втайне мошенничают, снижая цены картеля для некоторых потребителей, чтобы отобрать бизнес у других членов картеля. Когда эта практика распространяется широко, картель себя изживает независимо от того, прекращает он свое существование формально или нет.
Когда в XIX веке появились железные дороги, на магистралях между крупными городами (например, Чикаго и Нью-Йорком) часто работали конкурирующие компании — в отличие от веток, которые шли от магистралей к более мелким населенным пунктам и обслуживались, как правило, единственной железнодорожной компанией. Такая ситуация создавала на этих участках дороги монопольные цены, зато на магистралях благодаря конкуренции стоимость доставки груза на большое расстояние часто была ниже, чем на короткое расстояние по ветке. Для железнодорожных компаний было важно, что цены на магистральных линиях оказывались настолько низкими, что ставили под угрозу прибыль. Чтобы справиться с этой проблемой, железные дороги начали объединяться в картель:
Эти картели продолжали распадаться… Стоимость отправки поезда из одного места в другое в основном не зависит от того, сколько груза он везет. Именно поэтому выше точки безубыточности каждая лишняя тонна груза приносит почти чистую прибыль. Рано или поздно искушение втайне договориться с грузоотправителями захватить по любой цене этот прибыльный грузопоток становится непреодолимым. Как только начались секретные скидки, последовали ценовые войны, и картель рухнул.
По весьма схожим причинам картели пытались создать и пароходные компании — еще до железнодорожных, и они тоже лопнули, впрочем, как и многие картели с тех пор. Для успешности таких объединений нужно не только соглашение между участвующими компаниями, но и какой-то способ проверки друг друга, чтобы все члены картеля гарантированно соблюдали соглашение, а также способ предотвратить конкуренцию со стороны компаний, не входящих в картель. Все это легче сказать, чем сделать. Один из самых успешных картелей в американской сталелитейной промышленности основывался на системе ценообразования, позволявшей компаниям легко проверять друг друга
[58], но в итоге суды объявили такую систему противоречащей антимонопольным законам.
