Поскольку людей, желающих вернуться к феодализму или ко временам самодостаточных хозяйств, очень немного (если такие вообще есть), сегодня основная альтернатива капиталистическому бизнесу — государственные предприятия, которые могут быть либо изолированными явлениями, либо частью всеобъемлющего множества организаций, основанных на государственной собственности на средства производства (социализм). Существует много теорий о достоинствах и недостатках рыночных и нерыночных способов производства продуктов и услуг. Однако все дело в реальных результатах деятельности рыночных и нерыночных производителей.
В принципе и рыночную, и нерыночную деятельность могут осуществлять конкурирующие или монополистические предприятия. Но на практике конкурирующие предприятия в основном ограничиваются рыночной экономикой, тогда как государство для определенной задачи обычно создает один орган с исключительными полномочиями.
Монополия — враг эффективности, будь то при капитализме или социализме. Разница между системами в том, что при социализме монополия становится нормой. Даже в смешанной экономике, когда одни виды экономической деятельности осуществляет государство, а другие — частный сектор, действия государства обычно являются монополистическими, в то время как на частном рынке, как правило, работают предприятия-конкуренты. Таким образом, когда на какую-то часть Соединенных Штатов обрушивается ураган, наводнение или другое стихийное бедствие, экстренную помощь оказывают как Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях (FEMA), так и многочисленные частные страховые компании, дома и собственность клиентов которых оказались повреждены или уничтожены. Откровенно говоря, FEMA работает медленнее и не так эффективно, как частные страховые компании. Страховая компания не может себе позволить передавать деньги своим страхователям медленнее конкурента. Мало того что жители пострадавшего региона перейдут к нему, если их компания затянет с выплатами, а их соседи получат приличный аванс от конкурента, так еще и слухи о любой такой разнице быстро разлетятся по стране, заставляя миллионы людей переводить миллиарды долларов, вращающиеся в страховом бизнесе эффективной компании.
Между тем государственное учреждение не испытывает такого давления. Несмотря на то что FEMA критиковали и высмеивали за неумение оказать своевременную помощь пострадавшим от стихийного бедствия, другого государственного органа, к которому люди могли бы обратиться за той же услугой, просто нет. Более того, руководители этих агентств получают фиксированную зарплату, которая не зависит от того, насколько быстро и качественно они помогли пострадавшим. В тех редких случаях, когда государственная монополия вынуждена конкурировать с частными предприятиями, выполняющими ту же работу, результаты нередко аналогичны тому, что происходило с почтовой службой в Индии:
Когда 27 лет назад нынешний руководитель почтовой службы региона Мумбаи А. П. Шривастава пришел в эту систему, почтальоны регулярно нанимали дополнительных работников, помогавших им таскать большие мешки с письмами, на доставку которых уходил целый день.
Сегодня больше половины доставки по стране осуществляют частные службы FedEx и United Parcel Service. Это означает, что тысячи почтальонов заканчивают обход еще до обеда. Господин Шривастава, который не может уволить лишний персонал, тратит большую часть своего времени на придумывание занятий для сотрудников. Он отказался от продажи лука в почтовых отделениях (слишком скоропортящийся продукт) и вместо этого рассматривает возможность продажи масла для волос и шампуня.
Индийская почта, которая в 1999 году перевезла 16 миллионов почтовых отправлений, к 2005 году, с приходом FedEx и UPS, перевозила менее 8 миллионов. Очевидно, что конкуренция предполагает наличие победителей и побежденных, но это вовсе не означает, что люди хорошо понимают и принимают последствия столь очевидного факта. Журналист New York Times в 2010 году счел «парадоксальным» заявление, что высокоэффективный немецкий производитель музейных витрин «затрудняет жизнь» производителям аналогичной продукции из других стран. Немецкие производители других продуктов тоже весьма успешны, но «часть их успеха достигается за счет таких стран, как Греция, Испания и Португалия». Он приходит к слишком знакомому выводу: «Проблема, с которой сражаются политики, — как исправить экономический дисбаланс, созданный конкурентоспособностью Германии».
В Соединенных Штатах десятилетиями демонизировали нескольких ретейлеров с низкими ценами за то, что они вытесняют из бизнеса конкурентов с более высокими ценами. Закон Робинсона — Патмана 1936 года иногда называли Законом против Sears, Roebuck
[59], и конгрессмен Патман также осуждал руководителей сети магазинов A&P. В XXI веке роль злодея унаследовала компания Wal-Mart, поскольку она тоже мешает выживать конкурентам с более высокими ценами. Там, где, как в Индии, в роли конкурента с повышенными ценами выступает государство, жесткость его правил (например, невозможность уволить лишних работников) только затрудняет перемены — по сравнению с частным бизнесом, пытающимся выжить в условиях новой конкуренции.
С точки зрения общества в целом проблема не в высоком качестве или эффективности, а в инерции и неэффективности. Инерция присуща людям и при капитализме, и при социализме, однако в условиях свободного рынка за нее приходится платить. В начале XX века и Sears, и Montgomery Ward после десятилетий успешных продаж исключительно по почтовым каталогам не хотели работать с магазинами. И только при появлении в 1920-х годах конкуренции со стороны сетевых магазинов, когда прибыли упали, а баланс начал становиться отрицательным, у них не осталось иного выбора, как самим стать сетевыми магазинами. В 1920 году Montgomery Ward потеряла почти 10 миллионов, а задолженность Sears составляла 44 миллиона — и все это в долларах, намного более дорогих, чем нынешние. При социализме Sears и Montgomery Ward могли бы заниматься продажей товаров по почте как угодно долго, и у государства не было бы особых стимулов оплачивать открытие конкурирующих сетевых магазинов, чтобы усложнить всем жизнь.
Социалистическая и капиталистическая экономики отличаются не только по количеству производимой продукции, но и по ее качеству. В Советском Союзе низкое качество было характерно и для продуктов, и для предоставляемых услуг — от автомобилей и фотоаппаратов до обслуживания в ресторанах и на авиалиниях. И это не было случайностью. Стимулы принципиально отличаются, когда вам нужно удовлетворить потребителя, поскольку от этого зависит ваше финансовое выживание, или когда весь ваш тест на выживаемость — это всего лишь выполнение производственных квот, установленных центральными плановыми органами. В рыночной экономике потребитель обращает внимание не только на количество, но и на качество. Однако плановые комитеты настолько перегружены миллионами продуктов, что не способны отслеживать больше, чем просто валовой выпуск.
То, что низкое качество — это результат стимулов, а не каких-то особенностей, присущих гражданам Советского Союза, доказывает тот факт, что когда в Соединенных Штатах и Западной Европе цены свободного рынка заменяли контролем арендной платы и другими формами регулирования цен и государственных дотаций, за этим неизменно следовало снижение качества продукции и услуг. Один предприниматель из Индии обнаружил, что при разных стимулах в одной и той же стране может существовать как превосходный, так и ужасный сервис:
