И наоборот, некоторые люди готовы преобразовать фиксированную сумму сегодня в поток денег завтра. Пожилые люди, выходящие на пенсию со средствами, которые им кажутся достаточными для проживания, часто беспокоятся о том, не проживут ли дольше ожидаемого (то есть «переживут свои деньги», как принято говорить в таких случаях) и в итоге окажутся в бедности. Чтобы этого избежать, они могут потратить часть своих денег на приобретение аннуитета (регулярной выплаты) у страховой компании. Например, в начале XXI века 70-летний мужчина мог приобрести аннуитет за 100 тысяч долларов и впоследствии пожизненно получать 772 доллара в месяц независимо от того, прожил бы он еще три года или тридцать лет. Иными словами, соответствующий риск перекладывается на страховую компанию за определенную цену.
Кстати, риск не только перекладывается, но и уменьшается, поскольку страховая компания может точнее спрогнозировать среднюю продолжительность жизни миллионов людей, которым продала аннуитеты, чем один человек предсказать продолжительность собственной жизни. Кстати, 70-летняя женщина за ту же цену будет получать ежемесячно меньше — 725 долларов, потому что женщины, как правило, живут дольше мужчин.
Здесь важно то, что снижение риска происходит в результате большей предсказуемости больших чисел. Несколько лет назад в новостях рассказывали о предпринимателе, который заключил сделку с пожилой женщиной, нуждавшейся в деньгах. В обмен на наследование дома он согласился выплачивать ей ежемесячно оговоренную сумму до конца жизни. Однако эта сделка «один на один» оказалась неудачной, поскольку женщина прожила намного дольше, чем ожидалось, и предприниматель умер раньше нее. А вот у страховой компании преимущество не только в работе с большими числами, но и в том, что ее существование не ограничивается продолжительностью жизни одного человека.
Природные ресурсы
Дисконтированная стоимость сильно влияет на открытие и использование природных ресурсов. Подземных запасов нефти может хватить на века или тысячелетия, но именно текущая стоимость определяет, какая часть этой нефти окупает чьи-то затраты на ее обнаружение в любой конкретный момент. Неспособность понять эту базовую экономическую реальность на протяжении долгих лет приводила к многочисленным широко распространявшимся ложным прогнозам, что у нас «заканчиваются» запасы нефти, угля или других природных богатств.
Например, в 1960 году одна популярная книга уверяла, что запасов отечественной нефти в Соединенных Штатах при существующем уровне потребления осталось всего на 13 лет. В то время известные запасы нефти в США составляли не более 32 миллиардов баррелей. По истечении 13 лет оказалось, что известные запасы нефти в США превосходят 36 миллиардов баррелей. При этом и исходная статистика, и арифметические вычисления были точными. Почему же тогда в США нефть не закончилась в 1973 году? Просто повезло с поиском новых месторождений или экономические причины намного глубже?
Как нехватка и избыток — это не просто вопрос наличия чего-либо (абсолютно или относительно населения), так и известные запасы природных ресурсов — это не просто вопрос их физического залегания в земле. Для них крайне важны цены, так же как и дисконтированная стоимость.
Количество известных природных богатств зависит от того, каковы затраты на это знание. Например, нефтеразведка — занятие очень дорогостоящее. В 2011 году New York Times писала:
В двух милях ниже океанского дна, в месте размером с Хьюстон, современные исследователи зафиксировали, по их предположению, крупное нефтяное месторождение. Теперь осталось потратить 100 миллионов долларов, чтобы выяснить, действительно ли они правы.
Стоимость добычи нефти включает не только затраты на геологоразведку, но и на бурение дорогих сухих скважин, перед тем как наткнуться на нефть. Эти затраты растут по мере того, как в мире обнаруживают все новые запасы нефти, а увеличение запасов снижает на нее цену в соответствии со спросом и предложением. В конце концов наступает момент, когда затраты на поиск нефти в определенном месте и ее переработку (в пересчете на баррель) превышают дисконтированную стоимость нефти (в пересчете на баррель), которая там, вероятно, найдется. В этот момент продолжать разведку становится невыгодно. В зависимости от обстоятельств общего количества обнаруженной нефти в какой-то момент может действительно хватать не более чем на 13 лет, что и приводит к мрачным прогнозам об истощении ресурса. Однако по мере исчерпания существующих запасов нефти цена на нее растет, а потому увеличиваются инвестиции в нефтеразведку.
Вот пример затрат, о которых идет речь. В рамках одного крупного поискового проекта в Мексиканском заливе было потрачено 80 миллионов долларов на первоначальные исследования и аренду, а затем еще 120 миллионов на пробные бурения только для того, чтобы оценить, достаточно ли там нефти, чтобы оправдать дальнейшие работы. Затем 530 миллионов ушло на строительство буровых платформ, трубопроводов и прочей инфраструктуры и, наконец, 370 миллионов — на бурение в тех местах, где запасы были подтверждены. В сумме это составило 1,1 миллиарда долларов.
Эти деньги были заимствованы у банков или инвесторов. Представьте, что процентная ставка была бы вдвое выше, что повысило бы и общую стоимость разведки. Или представьте, что у нефтяных компаний достаточно собственных денег, чтобы их можно было положить в банк и безопасно заработать вдвое больше по процентам. Стали бы они вкладывать такую прорву денег в гораздо более рискованные проекты по поиску нефти? Вы бы стали? Вероятно, нет. Более высокая процентная ставка, скорее всего, привела бы к уменьшению темпов нефтеразведки и, соответственно, к уменьшению разведанных запасов нефти. Но это не означало бы, что мы ближе к исчерпанию ее запасов, чем в случае, когда процентная ставка была бы ниже, а значит, разведанных запасов больше.
По мере истощения известных запасов дисконтированная стоимость каждого барреля оставшейся нефти начинает расти, и в какой-то момент разведка новых запасов становится рентабельной. Но не существует такого момента, который требовал бы платить за обнаружение всей нефти, находящейся под землей или в море. Нецелесообразно открывать больше, чем незначительную долю запасов нефти, — это не окупается. Зато окупаются истерические прогнозы, что у нас истощаются природные богатства, причем не только за счет тиражей книг и телевизионных рейтингов, но и благодаря политической власти и личной популярности.
В начале XXI века Мэттью Симмонс в книге Twilight in the Desert («Сумерки в пустыне») пришел к выводу, что «рано или поздно мировое потребление нефти достигнет пика», поскольку «нефть, как и два других ископаемых топлива (уголь и природный газ), относятся к невозобновляемым ресурсам». Теоретически это, конечно же, верно — равно как теоретически верно, что Солнце рано или поздно остынет. Но отсюда не следует, что это имеет хоть какое-то отношение к проблемам, которые ожидают нас в следующем столетии или тысячелетии. Конечно, существуют инсинуации, якобы сейчас мы столкнулись с каким-то энергетическим кризисом, и тот факт, что цена на сырую нефть выросла до 147 долларов за баррель, а на бензин — до 4 долларов за галлон, придает этим измышлениям достоверность. Тем не менее в 2010 году New York Times писала:
