Когда вы научитесь противостоять своему дискомфорту из-за неизвестности (а это просто другой взгляд на ту же проблему), вы обнаружите, что люди в вашей жизни на самом деле гибче, чем вы думаете. И вы тоже не такая уж хрупкая, дорогая. Вы наверняка увидите, что мрачный сценарий вашего внутреннего ребенка относительно текущей ситуации преувеличен. Когда вы это поймете, вам будет легче противостоять панике. (Исключение: ужасный разрушитель границ почувствует ваши колебания и сделает все, чтобы преодолеть ваше шаткое «нет»; мы рассмотрим это в следующей главе.)
Начистоту. Когда вы проводите границы, вы не можете диктовать другому человеку, как ему реагировать. Говорите все равно.
Вы всегда можете ощущать дискомфорт, неодобрение или сопротивление других, но сосредоточиться на своей, а не на их стороне улицы. Даже после того, как вы достигнете мастерства в управлении границами, откровенные разговоры могут быть вам не по душе. Это нормально. Со временем, при наличии практики и последовательности, ваше беспокойство снизится, импульс к реверсу границ уйдет в прошлое. Действия, которые подходят именно вам, станут вашей новой нормой. Изменив свое отношение к границам коренным образом (определив, что приемлемо, а что нет), вы уже не будете испытывать желания отменить их, как раньше. Надо продолжать в этом духе!
Пограничная бомба № 4: синдром жертвы-мученика
Когда мы чувствуем себя жертвами, мы беспомощны. Мы считаем, что то, чего мы хотим, неважно и наши действия ничего не изменят.
Мученичество — брат-близнец жертвенности. Чувствуя себя мучениками, мы тоже ощущаем бессилие, но обычно ведем счет. Мы уступаем, молчим, а потом втайне негодуем, будто другие нам что-то должны.
Синдром жертвы-мученика в части жертвы случился и со мной, когда я готовилась пригласить отца на выпускной. Из-за того что я была полна решимости, я точно не отождествляла себя со словом жертва, но поняла, что чувство, которое отвергает мой отец, граничит с жертвенностью. Я даже не подумала пригласить его, поскольку была уверена, что он все равно не приедет.
Начистоту. Пограничные бомбы — формы саботажа, которые сводят на нет все ваши усилия по созданию, поддержанию и укреплению здоровых границ. Они включают тройной удар «обвинение, стыд, вина», унаследованное отсутствие границ, реверс границ и синдром жертвы-мученика.
Мой психоаналитик помогла мне понять, что я тоскую по ситуации «папа и маленькая девочка» с теплыми и нечеткими словами одобрения. Но утверждения вроде «Ты — зеница моего ока», за которыми следовали объятия и поцелуи, не имели ничего общего с тем, как мой отец выказывал свою любовь. Врач посоветовала мне проверить, смогу ли я почувствовать себя любимой, когда он проявляет любовь так, как может. Я задумалась. Он заплатил за мое обучение на бакалавриате, купил мне подержанную машину и всегда кричал: «Пристегнись!» — когда я уезжала домой после визита к нему.
Вот это да. Я поняла, что мне не приходило в голову смотреть на выполнение им своего долга сквозь призму любви. Мне его действия казались скорее исполнением обязательств. Поскольку я хотела, чтобы он любил меня специфически и выразительно, я настраивала себя на разочарование и уныние, еще больше укрепляя веру в то, что он на самом деле меня не любит.
Если отвлечься от того, что кто-то проявляет к нам чувства не так, как мы хотим, мы расширим свой кругозор за пределы нашей ограничивающей истории. Это дает шанс появиться чему-то лучшему. Конечно, я не предлагаю принимать все, что человек способен вам дать, не заявляя о своих потребностях, предпочтениях, желаниях и красных линиях. Я имею в виду, что не все точки зрения нам во благо. Изменение точки зрения на отца помогло мне частично избавиться от бессилия и страха, связанных с перспективой пригласить его на выпускной.
Чем больше я и мой психоаналитик говорили об этом, тем больше я осознавала, насколько неправильно поняла свои возможности в этой ситуации. А именно: варианты были. Поначалу я думала, что единственным ценным результатом будет его согласие прийти на мой выпускной. Без этого я была бессильна получить желаемое.
Психоаналитик помогла мне понять, что на самом деле очень важно быть услышанным, увиденным, в идеале — понятым. Забудем о танце папы и дочери. Оказывается, все это время я хотела, чтобы меня услышали, увидели и поняли.
Если у вас синдром жертвы-мученика, вы можете вести счет (привет, мученик) или утверждаться в собственном бессилии (жертва). Но лекарство здесь одно: готовность взглянуть на свою жизнь и выбор с новой точки зрения и действовать так, как будет лучше для вас. Например, то, что мой отец не выражал свою любовь так, как я хотела, не означало, что он не любил меня.
Более широкий взгляд на наши отношения и жизнь открывает бесконечные возможности в этом мире. Обладая честностью, повышенной самооценкой и готовностью взять на себя ответственность за свои потребности, вы можете успешно перейти от беспомощности к расширению своих прав и возможностей.
Искренность
Как только я прояснила для себя все возможные пограничные бомбы, психоаналитик дала мне домашнее задание. Приближался мой ежегодный визит во Флориду к отцу, я должна была пригласить его на свой выпускной. Честно говоря, иначе я бы, наверное, не стала доводить дело до конца. Наличие конкретного задания было для меня вызовом. Неудача — не вариант.
Уверенность врача, что мое «исцеление в том, чтобы попросить», стала аффирмацией, которую я повторяла, пока не поверила. Было облегчением узнать, что я несу ответственность только за свои слова и действия. Вот и все.
Во время наших встреч мы ходили на гаражные распродажи, гуляли по пляжу и болтали за ужином из морепродуктов. Когда он спросил о моих планах по окончании учебы, я могла бы выразить свою просьбу. Но я этого не сделала. Я была уверена, что исцеление состоит в просьбе, но нервничала. Сколько бы подготовительной работы вы ни проделали, как бы ясно ни понимали ситуацию и какой бы проактивный план ни составили, это не означает, что вы не будете нервничать.
К тому времени, как он вез меня в аэропорт, я сильно вспотела. Я должна была попросить — и как можно скорее. Я бы подвела себя, если бы не сделала этого. Пришлось действовать.
— Папа, у меня к тебе вопрос, — сказала я, бросив нервный взгляд в его сторону.
— Да? — сказал он, не отрывая глаз от дороги. — Что случилось, Тер?
— Я отложила для тебя билет на выпускной, если ты сможешь приехать.
Произнеся эти слова, я выдохнула.
Некоторое время он молчал, а затем смущенно сказал:
— Не могу.
Даже для редкого уик-энда это было слишком. Годы его поездок в город и за город оставили свой след. Он ненавидел хаос, толпу, бешеный темп и все остальное.
Я ответила:
— Да, понимаю.
— А вот и вина, — ответил он.
В этот момент я могла проанализировать, почему он так сказал. Ни дня в своей жизни я его не винила. А главное, я действительно понимала его.
