Теперь понятно, в какой обстановке мне пришлось садиться на ту лошадь. Пыльные лица крестьян сливались в калейдоскопе с карнавальными рожами. Конюхи отпустили поводья, и в обществе четверых всадников я направился к городской черте. Перейдя на галоп, двое свалились с коней. Мы скакали всё быстрее, и скоро я невольно остался в гонке один на один с соперником, который сумел удержаться в седле. Площади и лачуги остались за спиной, мы мчали по равнине. Я свернул не туда, и мой спутник с хохотом остановился. Когда мы снова поравнялись, он с диким воплем пришпорил коня. Гонка принимала серьёзный оборот. Деревенские бабы спешили убрать с дороги детей, куры разбегались сами. Клубилась пыль, моё лицо было в конской пене. Я финишировал в центре площади возле дерева мапу под восторженные крики «Ай да белый!»
Разрыв между нами был незначителен, куда важнее сам факт подобного состязания. Командир лично принял поводья коня-победителя, помог мне сойти на землю и пригласил во дворик своей резиденции, где было сделано групповое фото участников торжества по поводу Пасхи. Далее последовал ланч с Бовуаром и его дочерью Рашель.
Лишь потом Бовуар расскажет мне, что атаман возглавляет ещё и тайное общество, и меня признали полноправным членом его конного отряда, достойным трапезы, приготовленной тремя «королевами» тайной братии.
Покинув Дедюн в тот же день, мы посетили влиятельный ритуальный центр на севере Артибонита, где я, снова случайно, обнаружил ещё одну важную путеводную нить. Но и она, подобно многим другим, обнаруженным ранее, открывала ещё одно, более глубокое измерение тайны, скорее чем проясняла её. Гуляя в сумерках около местной святая святых, я обнаружил целой поле той самой датуры, которую тщетно искал до того. На другой день, покинув Гаити, я улетел в США.
Часть вторая. Гарвард: перекур
VII. Столбики на грифельной доске
Я прилетел в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке на Пасху и проходил таможню с разноцветным чемоданом, гаитяне изловчились изготавливать их из пустых жестянок для газировки (их, видимо, некуда было девать). Внутри чемодана находились ящерицы, червь-полихет, две морские рыбы, несколько тарантулов в заспиртованном, естественно, виде, и много высушенной растительности. В двух бутылках из-под рома находился антидот, а сама отрава в отдельной баночке, обёрнутой куском красного шёлка. Кроме того, в моём багаже была сушёная жаба, бусы из зерна, дюжина никак не обозначенных порошков, два водунских талисмана ванга, пара берцовых костей от человеческого скелета и череп на самом дне чемодана. В картонке у меня был гербарий, где томился живой экземпляр жабы буга, обёрнутой в сырую тряпку. Заглянув в коробку, таможенник её тут же закрыл. Жабу он так и не заметил.
Оставив сообщение Натану Клайну, которого не оказалось дома, я успел на рейс до Бостона, и уже ранним вечером был в Кембридже, где меня встретил безлюдный Ботанический музей. Войдя в свой кабинет, я оставил на столе жестяной чемодан и, не зажигая люстру, прилёг отдохнуть в гамаке, который подвесил для себя в уголке. Пестрящее всеми цветами чемоданное изделие на столе напоминало про национальные особенности гаитян. «Сделано в Гаити» расшифровывается: «изготовлено из черти чего под рукой, но изготовлено». В этой сказочной стране шины превращаются в шлёпанцы, тара в тромбоны, а жижа и пакля – в элегантные коттеджи. Дефицит материальных ценностей гаитянин компенсирует богатством воображения. Хотя смотрелся чемодан дурацки, внутри него хранились серьёзные вещи, от которых зависела правильная разгадка феномена зомби. Иначе в руки взять было бы нечего. С их помощью я мог использовать университетские ресурсы «по полной».
Я встал, открыл чемодан и разложил собранные экспонаты. Вооружившись мелом, я изобразил на доске два столбца. В столбце слева были указаны ингредиенты отравы от Марселя: мертвечина, два растения, жаба, ящерицы, рыба и морской червяк. А справа я перечислил симптомы, зафиксированные медиками у Нарцисса, когда тот находился при смерти, а именно: отёк лёгких, расстройство желудка и рвота, острое удушье, уремия, гипертония, стремительная потеря веса, артериальная гипертензия и переохлаждение.
Чуть погодя, я добавил синюшность и аллергию, поскольку сестра жертвы упоминала со стороны брата жалобы на чувство покалывания по всему телу и посинение. Меж обеих колонок на грифельной доске зиял гигантский пробел.
И был вечер, и было утро. Спозаранку, пройдя тёмными коридорами Музея сравнительной зоологии, я отнёс свои трофеи на опознание тамошним специалистам, затем вернулся в Ботанический посмотреть на растения. К экспертам у меня имелось три вопроса.
Содержат ли они фармакологически активные компоненты, серьёзно замедляющие обмен веществ?
Если да, то была ли достаточной концентрация данных компонентов в смесях Марселя Пьера, чтобы произвести такой эффект?
И наконец, – надо ли их глотать, или достаточно попадания на кожу?
Ответ на все три вопроса напрямую зависел от одного соображения. Очень часто в народных снадобьях относительно слабые дозы, в результате совместной реакции, заметно повышают совокупный потенциал воздействия. Этот пример из биохимии лишний раз показывает, что целое больше суммы частей. А посему первейшей задачей для меня было выявление таких веществ в составе животных и растительных ингредиентов. Как только они будут идентифицированы, я займусь поиском научных данных в библиотеке.
Но мои планы нарушило сообщение от Клайна – он просил меня срочно вернуться в Нью-Йорк.
Входная дверь была не заперта, помешкав в коридоре, я прошёл в гостиную. Убранство комнаты не изменилось, только предметы в ней имели оттенок закатного солнца, которое не давало охладиться воздуху, прогретому за день.
– Похоже, вы в полном порядке. – Я обернулся и увидел дочь хозяина дома, она улыбалась мне, стоя у двери, ведущей в кухню. – С возвращением.
– Салют, Марна! Извини за вторжение.
– Всё нормально. Папа предупредил. Как Гаити?
– Хорошее место.
– А задание?
– Всё путём.
– Он был прав?
– Кто? Твой отец?
Она кивнула.
– Сейчас ничего рассказывать не надо. Дождёмся его прихода. Выпить хочешь?
– Не мешало бы.
– Ром, или надоел?
– Сойдёт и виски.
Марна сходила за льдом и подошла к бару.
– А он, между прочим, волновался.
– Кто – отец? Почему?
– Разве ты не опоздал на неделю?
– Вроде бы нет.
– Он ждал тебя несколько дней назад.
