Чудо яви нам, Папа Огун!
[139]Чудо Большого Пути, о, Огун,
Мне яви то, о чем сказать не могу.
Отпустите меня, дайте уйти,
Люди, дайте уйти.
Чем страдать и терпеть,
Молодым умереть
Дайте мне.
Я Криминель,
Я кушал людей.
Но как можно их есть
В нашей новой
Счастливой стране…
Аккомпанируя звонкой ритуальной погремушкой «ассон», жрец освятил бутылку с напитком, который оградит меня от воздействия яда, когда я атакую жертву, чьё имя он шёпотом сообщил веществу в бутылке. Мачете трижды звякнуло о камень. Обин вырвал четыре пёрышка из петушиного крыла, повелев мне сплести из них крестик. Раздался четвёртый удар мачете. Обин подвёл меня к распятию для небольшого приношения. Я бросил несколько монет на земляной пол. Затем, когда я приклонил колени, он опрокинув бутылку с клереном
[140], прислушался к его бульканью, и сообщил мне, что мои пожелания будут исполнены. Спирт полыхнул от спички, озарив на миг всё наше сборище.
Тем временем мужчина в шёлковом платке, перемолол древесину cadaver gate – важнейшего растения в колдовском гербарии гаитян, смешал её с частицами человеческого трупа, включая костяную стружку. Полученную смесь «Добро» пересыпал в бутылку с моим антидотом, добавив белый сахар, базилик, семь капель рома, столько же клерена, и щепотку кукурузной муки. Кроме того, были добавлены крупицы черепной кости, и что-то ещё, полученное от человека, живущего рядом с кладбищем.
Покончив с этим, «Добро» вручил мне три свечи, пакетик с порохом и порошки трёх сортов. Мне следовало всё это размять, слепив из трёх свечей одну. Мачете ударил по камню третий раз, сильнее, чем прежде, так, что из-под лезвия вылетели искры.
Бесы не заставили себя ждать, оседлав вначале того, что в платке, они напали на Обина и жреца. Последний успел протянуть мне бутылку с противоядием, умоляя меня выпить. Что я и сделал. Медиум увлёк нас в соседнюю комнату и повелел нам раздеться. Одного за другим, начиная с меня, нас помыли. Обернув мою голову красной тряпкой, пока я стоял в корыте, полном масел и трав, он ласково растирал меня всего, используя петушка в качестве губки. Сила птицы перейдёт в меня, уверял мой «банщик», когда жертвенный кочет испустит дух. В корыто залезла Рашель, за ней остальные участники действа, и после омовения мадам Жак на полу валялась дохлая птица.
– Хорошо здесь, – отметила мадам Жак с видом знатока. – В Порт-о-Пренсе, там грязища, а здесь ты пахнешь приятно, даже если скоро станешь убийцей.
Покончив с санитарной обработкой, медиум отправил нас обратно в алтарную для изготовления непосредственно отравы. Там я услышал новую песню, обращённую к некому Симби, покровителю порошков.
Симби, Симби
[141], я водный бес
Нельзя бояться моих чудес
Они опасны, они прекрасны
Меня не любите напрасно
А кто в тайном обществе состоит
Тот по небу летит.
Я помогу, я помогу!
Он чудной силой наделён
Ночами тёмными,
Ночами тёмными гуляет он.
Ингредиентов было четыре: смесь четырёх видов цветного талька, молотые шкурки лягушек, порох и сушёные желчные пузыри человека и мула, перетёртые в пыль. Никаких рыб, никаких жаб.
Я бегло оглядел своих соседей, начав с Рашели и Жака. Оба сидели тихо, оставаясь самими собой. Мадам Жак заметно омолодилась. Оголив одно плечо, она скрестила ноги так, что босая ступня покоилась на бедре. Вместо жилистой угрюмой крестьянки на меня смотрело знойное и обольстительное существо. В зубах у неё торчала зажжённая сигарета, правда, не тем концом.
– Это ещё ничего, – успокоил меня её муж. – Когда «под духом», она себе на щёлку, бывает, и острый соус чили льёт. Слушаем!
Из тела мадам Жак звучала песенка, что-то вроде:
Вот мы слетелися, собралися все у корытца,
С делами нам бы справиться, потом отмыться…
Высокие завывания сливались с буйным разнобоем звеневших колокольцев, свистков и погремушек, не слыханной мною в других святилищах вуду.
Затем не своим голосом одержимая потребовала вторую порцию вещества. Один из слуг тотчас беспрекословно высыпал содержимое кожаного кисета в ступу.
– Это шкура белой лягушки, – нараспев говорила медиум. – Брюхо твоей жертвы распухнет так, что если его проколоть, вода оттуда потечёт рекой.
Достав одну шкурку, я поднёс её к пламени свечи, без труда опознав по ней обыкновенную квакшу-древесницу. При раздражении желёзки этого создания выделяется слабо-ядовитый секрет.
Как мне было сказано: в целях моей же безопасности во время ритуала я должен был тщательно выполнять все инструкции. В преддверии решающей ночи мне надлежало зажечь свечу, не выпуская её из рук до наступления темноты и появления звёзд. Чтобы напустить духа-убийцу, я должен был заклинать звезду песней следующего содержания:
Силою святой звезды!
Ходи, броди!
И спи, но глад тебя терзает…
Далее, восславив замысловатый перечень звёзд, мне следовало воткнуть свечу в одно из двух отверстий, прокопанных под порогом жилища намеченной жертвы. После чего, подстраховав себя из бутылочки порцией кладбищенских витаминов, я мог рассыпать порошок над зажжённой свечой, тщательно избегая дуновений, пока я шёпотом произношу имя мною приговорённого. И последняя предосторожность – медиум настоятельно советует, отходя ко сну, класть под подушку крест. Сказав это, медиум удалился восвояси.
– Теперь-то ваш обидчик точно сляжет, – заверил меня Обин на выходе из храма.
– Да, но как его поднять на ноги? – спросил я, лелея надежду раздобыть антидот.
– А это уже магия иного рода. То, что вам показали здесь, неизлечимо. Оно убивает от и до.
– А другой порошок? – спросила у Обина мадам Жак.
– То же самое, – ответил Обин. – Убивают оба. А вы разве не этого хотели?
– Есть много других.
– То, что выдали вам – это бомба. Обе смеси сведут вашу жертву в могилу, без вариантов.
– Но мне нужно завладеть его трупом, – напомнил я.
– Придёте и получите.
– Когда?
– Когда он умрёт, а вы будете готовы.
