Прежде чем я успела задать хоть один вопрос, ногти шинигами заострились, как когти, и он вонзил руку прямо в грудь человека. Я ахнула и зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Сзади Нивен вцепился в мое кимоно. Но беспокоиться не стоило, поскольку человек и шинигами были слишком увлечены жатвой и не замечали нас.
Губы покойника раскрылись, окрасившись кровью, а руки вцепились в кисть шинигами, испачкав красным чистое белое кимоно. Шинигами вытащил пульсирующее сердце и следом за ним облако серебристой пыли, мерцающей, как далекие звезды. «Душа», – подумала я. Душ я встречала немало и узнавала с первого взгляда, при всем их разнообразии.
Человек упал на колени, накрыв рукой кровоточащую рану. Шинигами поднес сердце ко рту и откусил, заливая кимоно кровью.
– Он что, ест сердце? – прошептала я.
– Разве это не захватывающе? – В голосе Хиро явственно слышалась ухмылка, хотя видеть ее я не могла.
– Но зачем? – спросила я, морщась, когда шинигами отхватил еще один кусок, доел остаток, а затем вытер губы о свое красное кимоно. Возможно, именно поэтому его одежда была точно такого же оттенка, как кровь.
– Мы, шинигами, являемся частью Идзанами, – пояснил Хиро. – На земле мы – ее глаза и уши, а в Ёми – ее рот. Так богиня получает души. Люди должны отдать их до того, как пересекут реку.
– А что же от них остается? Что пересекает реку? – удивился Нивен.
– Оболочка, – ответил Хиро. – Когда смертные добираются до города, то снова становятся цельными, но там их душа навеки будет принадлежать Идзанами. Они никогда не смогут покинуть Ёми с целой душой.
Меня немного подташнивало при мысли о поедании пульсирующей плоти, но, как и утверждал Хиро, в этом крылось нечто захватывающее. Процесс должен был вызывать отвращение, но как по мне – не хуже, чем засунуть руку по локоть в горло человека, чтобы вырвать его душу через рот. Меня тревожило, насколько восхитительным показалось это действо, будто подсознательно всегда хотелось собирать души таким образом, но я не сознавала этого, пока не увидела яркий блеск свежей крови в почти полной темноте, неземной контраст сурового белого и яростного алого. Я представила себя в ярко-красном кимоно, с губами, измазанными кровью, на берегу Ёми с фонарем, горящим, как маяк в бесконечной тьме. Возможно, поедание сердец – это все, что нужно, чтобы зваться шинигами не в оскорбление, а в знак уважения?
Шинигами без усилия поднял человека на ноги, словно тот был бумажной куклой. Смертный, казалось, стал легче и прозрачнее, тени тьмы лежали теперь на нем плотным покрывалом. Шинигами повернулся, указал в нашу сторону, и двое пошли к нам.
– А теперь надо уходить, – бросил Хиро и тут же поспешил по берегу вниз. – Они тоже направляются к лодкам, не стоит с ними сталкиваться. – Он не стал зажигать фонарь, и я пошла по его следам, а Нивен ухватился за мой рукав.
– Но почему ты не хочешь с ними встречаться? – спросила я. Хиро зашагал еще быстрее, оставив нас позади.
– Ты ему доверяешь? – прошептал Нивен, крепко вцепившись в мое мокрое кимоно. Возможно, Хиро и расслышал вопрос, но вежливо сделал вид, что не понял. – Нам точно надо идти за ним?
Разумеется, я не знала, стоит ли доверять Хиро. С другой стороны, я и не ожидала, что к Идзанами приведет вымощенная золотом дорога. Из всех созданий, до сих пор встреченных в Японии, Хиро казался самым безобидным. В конце концов, мы стояли в его водах, которые могли утопить нас в любой момент, но не утопили. Он нашел время помочь мне одеться и повернулся к нам спиной, будто доверял. Оставалась, конечно, вероятность, что он хотел затащить нас поглубже и принести в жертву какому-нибудь речному чудовищу, но также был шанс, что он просто шинигами, помогающий другому шинигами. Кроме того, я понятия не имела, как добраться до Ёми без провожатого.
– Да, – ответила я.
Несколько минут мы тащились по мелководью, пока Хиро наконец не зажег фонарь. В его свете нашему взору предстал мокрый причал. Десять рыбацких лодок стояли на воде совершенно неподвижно, не потревоженные течением.
– Вот мы и пришли, – сказал Хиро, выудив весло из небольшой кучи на причале, а затем жестом указал на лодки. – Выбирай любую, какая тебе нравится!
Я опустилась на колени возле первого суденышка и осмотрела дно в поисках больших дыр или ловушек. Прежде чем я успела шагнуть внутрь, Нивен преградил мне путь.
– Только после тебя, – сказал он Хиро.
Мне хотелось отвесить брату оплеуху за подобную дерзость, но дух-рыбак лишь улыбнулся и ответил: «Конечно!» – после чего шагнул в лодку. Нивен отвязал веревку и придержал ее, жестом показывая, чтобы я садилась. Я схватила брата за запястье.
– Не зли его, – прошептала я, крепко стиснув руку Нивена, пока та не разжалась.
Нивен нахмурился, но не стал возражать. Я осторожно шагнула в лодку и устроилась в середине рядом с фонарем Хиро, а Нивен оттолкнулся от берега и вскочил последним.
Хиро начал грести, и мы отчалили. Вскоре лодка набрала ход, рассекая воду; казалось, сама вселенная привязала к носу веревку и тянула нас за собой. Похоже, дух-рыбак знал, куда плыть, хотя фонарь едва освещал нам путь.
Хиро принялся напевать, и звук отдавался эхом, словно воды обратились в мрамор. Песня неслась сквозь тьму, далекая и печальная, будто старая колыбельная. Как только она достигла моих ушей, кости стало покалывать. Я уже слышала эту песню раньше. Точно. Но как такое могло быть?
Песня Хиро наполнила бесконечную темноту грустью, и я подумала: а вдруг это мелодия, а не гребля перенесла нас через реку? Пока дух-рыбак допевал последние ноты, лодка начала замедлять ход. Гладь воды сменилась мягким песком, и мы бесшумно выскользнули на берег. Хиро опустил весло, но не обернулся.
– Добро пожаловать в Ёми.
Глава 8
Как только лодка скользнула на песок, Хиро вскочил и собрался помочь мне выбраться, но Нивен каким-то образом материализовался перед его носом и протянул руку. Я проигнорировала обоих и выпрыгнула сама, встав босыми ногами на влажный песок.
Вдалеке за рощей сиял теплый янтарно-красный свет фонарей. Их неверный отблеск размывал края зданий в кромешной тьме, будто весь пейзаж был лихорадочным сном.
– А я думала, в Ёми нет света.
– Совсем мало, – отозвался Хиро, поставил фонарь на песок и оттащил лодку подальше на берег. – Возле башен и почти всех жилищ темно, но сюда прибывают новички, вот мы и стараемся их не перепугать.
– Стараетесь? – съязвил Нивен. – Разве это не ад?
Хиро рассмеялся, стряхнул с рук песок и поднял фонарь.
– А, ну да. Вы же из Лондона. Это у вас там рай и ад, а в Японии – только Ёми.
– Ты хочешь сказать, что для тебя старуха, которая пыталась содрать с меня кожу, не исчадие ада? – изумилась я.
Хиро улыбнулся и жестом пригласил нас следовать за ним по протоптанной дорожке на песке, где не росла аммофила.
