– Говори, – обрушился сверху голос, пришпиливая меня к полу своей мощью. Я никогда не видела праотца Анку, даже не пыталась искать с ним встречи. И все же здесь, в чужой стране, я стояла на коленях перед женщиной, которая сотворила Японию, создала смерть для этих людей и хранила души всех умерших в своем чреве.
Я нагибалась вперед, пока не прижалась лбом и ладонями к полу в невозможном поклоне.
– Я – Рэн, – произнесла я по-японски. – Мой отец – жнец, а мать – шинигами. Я приехала в Японию, чтобы найти свою мать и жить на земле, где была рождена.
Идзанами не ответила. Секунда шла за секундой, я дышала в пол, лоб вспотел.
– Покажи свое лицо, – наконец последовал ответ. В мои уши проникли слова, произнесенные рваными, сгнившими тысячелетия назад голосовыми связками.
Я оторвала лоб от пола и подняла голову, уставившись в черноту.
– Ты не шинигами, – сказал голос. – У тебя лицо жнеца.
Затем руки тьмы толкнули меня обратно на землю, снова прижав к циновке.
– Я шинигами! – возразила я дрожащим голосом.
Если в моей жизни и было хоть что-то подлинное, то только это. С детства мне твердили, что я – шинигами. Поэтому пришлось сбежать из дому. Я должна быть шинигами или останусь никем.
– Мои шинигами живут и умирают в Ёми, – обронил голос, – а ты прибыла издалека. Зачем ты вернулась, ожидая гостеприимства?
Я сглотнула, страстно желая, чтобы Нивен оказался рядом. Не только для поддержания духа. Мне нужен был стимул казаться храброй.
– Я не могла больше оставаться в Англии.
– Говори громче, девочка.
– Они хотели убить меня! – крикнула я, сжимая кулаки. – Ненавидели за то, кто я такая. Они узнали о моей власти над светом и точно убили бы, вздумай я остаться. Даже отец не попытался их остановить. Я пришла к вам, потому что мне некуда больше идти.
Воздух в комнате ощутимо потеплел, на языке усилился привкус гниения.
– Я знаю, кто ты, Рэн с Якусимы, – наконец произнес голос.
Я замерла и прошептала:
– С Якусимы?
– Я знаю, откуда ты, и знаю твою мать. Но это не делает из тебя шинигами.
– Вы знаете маму? – спросила я, ощущая, как силы покидают меня.
– Она потеряла титул за прегрешения, – ответила Идзанами, – и больше не служит мне.
– Вы знаете, где она сейчас?
Я не могла остановиться, хотя теперь уже была не так уверена, что хочу услышать правду.
– Да.
Я затаила дыхание, начиная беспокоиться, что потеряю сознание от жары и напряжения. Если Идзанами знала, где мама, это означало одно: она все еще находится под властью богини где-то в Японии.
– Не могли бы вы сказать…
– Чужестранцы не являются в мой дворец умолять о милостыне, – произнесла Идзанами. – Я ничего тебе не должна, понимаешь? Тебе не место в Ёми.
Мне хотелось рассыпаться на кусочки под тяжестью упреков, я дрожала всем телом, но заставила себя остаться на месте. Я зашла так далеко, а теперь богиня собирается изгнать меня из Ёми, потому что ей не нравится мое лицо? Я переборола притяжение смерти и поднялась на локтях, хотя казалось, что вес тысячи вселенных хочет вдавить меня обратно.
– Я шинигами! – произнесла я на языке смерти, чтобы Идзанами поняла: я говорю правду. – Я родилась в Ёми. И сама разыщу мать, если ты откажешься помочь, но из родной страны вышвырнуть меня не удастся.
Воцарилась мертвая тишина, и я осознала свою ошибку.
Как я смела так дерзко разговаривать с самой смертью? Она могла вырвать мне ребра и нарезать кожу на ленточки. Могла убить меня и оставить душу болтаться в эфире, а сама потом отправиться за моим братом.
Я уже собиралась броситься на землю и молить о прощении, когда богиня вдруг рассмеялась. Именно так я истолковала сухие царапающие звуки, что посыпались из темноты.
– Может, лицом ты и не похожа на шинигами, – проронила сквозь смех Идзанами, – но вот душой точно наша.
Я выдохнула с облегчением. Никто никогда не одаривал меня лучшим комплиментом.
– Мы не привечаем в Ёми путешественников, – продолжила богиня. – Можешь посвятить себя мне, телом и душой, как вечная слуга, или уйти и не возвращаться.
– Да, – прошептала я, приподнимаясь, насколько позволяла сокрушительная сила богини, – да, я буду служить вам.
Я подумала о шинигами на берегу реки, о его алой одежде, о совершенной элегантной силе.
– Служить мне – честь, – произнесла Идзанами. – Ты сотню лет жила со жнецами. И теперь должна доказать свою преданность.
– Я сделаю все, – выдохнула я.
Идзанами помолчала, будто размышляя о чем-то очень важном.
– Подойди ближе, – приказала она.
Я не успела даже пошевелиться, как сминающая сила потащила меня вперед. Я ползла по густой грязи мрака, колени и ладони так вспотели, что липли к бамбуковым циновкам. Чем ближе, тем сильнее становились тяга смерти и вонь гнили. В ушах вибрировал глубокий гул, похожий на самый низкий тон педали церковного органа. В любой момент мои кости могли рассыпаться под огромным весом силы богини. Я вспомнила историю о происхождении Идзанами, о том, как муж бросил на нее свой свет и увидел гнилое тело, изъеденное личинками. Как же она выглядит сейчас, столько веков спустя?
Тяга наконец прекратилась, и послышалось царапанье. В темной пустоте что-то острое быстрыми движениями скребло по дереву.
– Тебе надо кое-что понять о Японии, – сказала Идзанами сквозь скрежет. – Мы ценим гармонию даже в смерти. Призраки должны помогать друг другу над землей и под ней. Я имею в виду шинигами и ёкаев. Ты же знаешь, кто такие ёкаи?
– Да, – еле слышно подтвердила я.
– Когда ёкай пожирает душу, она больше не принадлежит мне, – продолжила Идзанами, а царапанье стало громче. – Им разрешено делить между собой тысячу душ ежедневно, все остальные – мои. Дай им больше, и население Японии станет катастрофически уменьшаться. Это понятно?
– Да, – повторила я.
Скрежет остановился, только глухой гул мощи Идзанами звенел глубоко в ушах.
– Подними руки, – приказала богиня.
Я протянула руки вперед, ладонями вверх, пытаясь не дрожать, воображая тысячи ужасов, которые могла сотворить Идзанами.
На ладони легло что-то плоское и деревянное, какая-то дощечка. Богиня отвела руку, царапнув меня голой костью.
– Это – список ёкай, которые забрали больше положенной доли. Уничтожь их. Когда закончишь, вернешься ко мне и можешь служить как шинигами.
– А мой брат? Он п-приехал в Японию со мной. Он жнец и тоже может служить вам. – Я с трудом выговаривала слова, зубы стучали, но не от холода.
