Мы стояли перед дверью в тронный зал, вокруг лабиринтом разбегались коридоры, расписанные тысячью фресок: вишневые деревья и водопады, растущие между небом и землей гигантские тростники, коралловый дворец и поджидающий под океаном дракон. Эти стены рассказывали историю Японии, но темнота скрывала их от постороннего взгляда.
Хиро встал и принялся рассматривать картину с изображением двух богов, помешивающих небо копьем, и младенца в тростниковой корзине, плывущего по морю. Он провел руками по расписанным стенам, словно хотел проникнуть в яркие сцены. Нивен вцепился в рукав Хиро, слепо оглядываясь по сторонам. Кицунэ сидела у него на спине.
– Так вот какой он изнутри, – сказал дух-рыбак.
Его пальцы нежно прослеживали изгибы нарисованного моря.
Он повернулся к бумажным дверям, отделяющим нас от Идзанами, и застыл, уставившись на акварельные абрисы фиолетовых гор. Я проследила за его взглядом, меня все еще тошнило от одной мысли о новой встрече с богиней. Неважно, насколько сильной я себя чувствовала, у Идзанами всегда будет больше мощи. Она может решить, что теперь я ей не нужна, может отказать Хиро, может узнать о Тамамо-но Маэ и сломать мне спину, как только я переступлю порог.
– Рэн, самое трудное позади.
Я ощутила на плече легкое прикосновение Хиро, но не ответила, потому что не поверила ему.
– Ты исполнила приказ богини. – Дух-рыбак крепко, почти до боли сжал мое плечо. – Иди и потребуй заслуженное.
Я откашлялась и кивнула. После всего, что я натворила ради Идзанами, мне положено звание шинигами, право жить в Ёми и возможность найти маму.
– Спрячься. – Я стряхнула руку Хиро. – Накинь покров тьмы.
– Не зли богиню, – вдруг подал голос Нивен.
Я повернулась. Брат стоял у стола, переминаясь с ноги на ногу. Ёкай уставилась на двери в тронный зал, будто могла видеть сквозь них.
– Я и не собиралась.
Нивен вздохнул и пересадил кицунэ на бедро.
– Будь осторожна, – прошептал он.
Я слегка улыбнулась и положила руку на плечо брата, мягко направляя его сесть на пол рядом с Хиро.
– Иди, – сказал дух-рыбак. Неотвратимость слова, казалось, спихнула меня с обрыва в темные воды, и бежать стало некуда, кроме как вниз.
Хиро натянул одеяло непроглядной тьмы на себя, брата и оборотня, и я осталась в коридоре одна. Проглотила вставший в горле комок, обернулась к тронному залу и отпустила время.
Вес смерти заставил меня рухнуть на четвереньки. Будь я человеком, непременно раздробила бы коленные чашечки. Я поранила язык, почувствовав вкус крови, зубы запульсировали от удара.
Теневой страж распахнул дверь.
– Можешь войти, – сказал он и отступил, пока я старательно ползла вперед.
Я тщательно следила за выражением своего лица, но горло перехватило от вони смерти и гнили. Когда я втащилась в комнату, тьма всей тяжестью навалилась на спину, теплая и влажная, будто болотная жижа, скользящая между пальцами и застывающая на губах.
Как только я переступила порог, дверь захлопнулась.
– Ты вернулась. – Голос Идзанами прорезался сквозь темноту, обрушился на меня и гулко разнесся по полу. – Полагаю, это означает, что ты выполнила мою просьбу. Иначе не осмелилась бы явиться.
– Я все сделала. – Мой голос был еле слышен, слова едва просачивались сквозь вязкий горячий воздух. – Ёкай мертвы.
– Насколько мне известно, мертвы, – подтвердила Идзанами. – Ты хорошо поработала.
В моей груди поднялось чувство, похожее на гордость, однако богиня снова заговорила, и ее слова все разрушили:
– Скоро эти твари исчезнут.
У меня пересохло в горле. А Хонэнгамэ, подруга Хиро – она что, тоже должна погибнуть?
– Чтобы уморить ёкая голодом, требуется много времени, – продолжала Идзанами. – Я уже начала терять терпение. Спасибо тебе, Рэн, за то, что помогла ускорить их гибель.
«Спасибо тебе, Рэн». Раньше меня никто не благодарил, кроме Нивена, но почему-то зловещие слова богини не были похожи на искреннюю признательность. Что именно я помогла сделать?
– Ты морила их голодом? – Я вспомнила тонкую фигуру Исо-онны, ее изможденность. Это было делом рук Идзанами?
– Я забираю души, где пожелаю, таково мое право. – Слова богини прозвучали низким рыком, от которого зазвенели половицы. – Если захочу забрать души всех моряков в Такаоке и оставить Исо-онна ни с чем, так и сделаю. Если вознамерюсь поглотить все снежные деревни Японии, чтобы Юки-онна некуда было идти, я и это могу. Неужели ты не понимаешь, Рэн? Смерть принадлежит мне.
Ее слова всколыхнули воздух в комнате, словно невидимый огонь похитил весь кислород. У меня на шее выступили бисеринки пота, и я почувствовала легкое головокружение, будто падала, хотя прочно стояла на коленях.
«Везде, где обитают поедающие смертных ёкаи, гибнет слишком много людей», – сказала Махо. Хиро подумал, это означает, что ёкаи переедают. Но все было наоборот. Идзанами перекрыла им доступ к пище.
В темноте я рассматривала смутные очертания своих рук и чувствовала такую горечь, что пальцы сами впивались в циновки.
Идзанами истребляла ёкаев. Возможно, некоторые из них заслуживали уничтожения, но не все, не такие, как Махо. И бесконечно важнее было то, что Идзанами использовала меня как инструмент, а я даже не спросила почему. Смерть должна быть священной, мы служили ей, чтобы поддерживать равновесие во вселенной, а не удовлетворять жадность богини.
– Ты говорила, что даже в смерти есть гармония. Я думала, ты действуешь сообща с ёкаями.
– Гармония? – переспросила Идзанами, слово с шипением пронеслось по комнате вместе с потоком горячего воздуха. – Была ли гармония в том, что муж оставил меня гнить после того, как я родила ему царство жизни? Каждый день население Японии растет, Идзанаги становится все могущественнее, а я вынуждена ютиться с призраками и чудовищами, такими глупыми, что они не способны найти себе пищу, если только та не падает прямо в их разинутые рты.
Я отвернулась, не в силах сделать вдох, волны жара и запах разложения стали невыносимыми.
– Я хочу, чтобы Идзанаги знал: души его драгоценных людей попадают в мой желудок, строят мое царство и углубляют тьму Ёми, – продолжила Идзанами. – Я создала смерть. Мне надоело ею делиться.
Половые доски постанывали, дергаясь на скрепляющих их гвоздях, обои отрывались от стен под напором ярости Идзанами. Не слишком ли сильно я расстроила богиню? В любой момент ее гнев мог обратиться на меня, содрать кожу с плоти и перемолоть кости в пыль. Я не смела пошевелиться, боясь, что и так уже сказала слишком много.
– И ты, Рэн, тоже моя, – продолжила Идзанами. – Если будешь жить в Ёми под моей опекой, то станешь делать все, что я скажу, без тени сомнений. Если я попрошу тебя убить тысячу ёкаев голыми руками, ты это сделаешь.
