И закричала.
Такой боли я не чувствовала никогда! Все мое естество, каждая клеточка тела, каждая капля крови загорелась, раскалилась так, словно меня охватило пламя. Перед глазами все расплылось, но я из последних сил собрала всё, что осталось во мне, и сосредоточилась на пальцах. Я чувствовала его внутри, прикосновения кожи к этому отвратительному отродью отдавали новой болью.
Я умру, но дай мне успеть.
– Шин, пожалуйста. Помоги мне, – шептала я.
Его сердце было таким горячим, билось сильно и упрямо, отторгая мои прикосновения, отталкивая от себя. Мои пальцы онемели, ноги едва держали. Я могла упасть. Я готова была упасть и уже никогда не подняться – только успеть вытащить демона из него.
– Рэйкен… Боги… ты…
Голос Шина вспыхнул в сознании, и тогда я ухватилась за него, за этого Мацу, и уже готова была дернуть на себя, как вдруг ощутила другое. Шею с левой стороны прожгло огнем, и горячая кровь заструилась вниз, по груди.
Мир вокруг неотвратимо потухал. Я глотала ртом воздух, словно со стороны слышала свои судорожные вздохи и ощущала ее – липкую, вязкую кровь.
Клинок в моей шее. Откуда он взялся?
Тишина земель Сугаши взорвалась в голове миллиардами звуков, и я против воли падала в это призрачное море, отчаянно цепляясь за последние секунды своей жизни. Мацу, мерзкая тварь, я должна забрать тебя с собой.
– Рэйкен! Рэйкен…
Голос Шина звучал вдалеке, но я слышала его. Помню, как пыталась открыть глаза, как хотела увидеть его, убедиться, что все получилось, но потеряла контроль над телом.
Он что-то говорил, но так тихо. Так тихо.
Громче, Шин! Я не слышу!
Кто-то подхватил меня, я чувствовала.
Это ты? Это ты держишь меня? Все получилось?
– Рэйкен, услышь меня… пожалуйста… Я должен сказать…
– Так тихо…
Эпилог
Занимался рассвет. Сидя в траве перед домом Сугаши, я в четвертый раз за ночь набил трубку и отхлебнул из чашки саке, когда впереди послышались шаги. За минувший год Коджи, конечно, много чему научился, но искусством бесшумной ходьбы так и не овладел. Всякий раз, когда он выскальзывал из дома – глубокой ночью или под утро, – я тут же просыпался и не мог закрыть глаза, пока его шаги и вовсе не стихали. Хотя, не знаю, может, дело не в нем, а в моих способностях – до сих пор не разобрал границ своего проклятого могущества.
– О, ты уже не спишь.
Коджи растерянно замер, отводя виноватый взгляд.
– Еще, – буркнул я. – Еще не сплю. А ты крадешься как тать в ночи.
– Ну… я…
– Коджи, брось. Ты волен делать все, что тебе вздумается. До сих пор не пойму, что ты вообще здесь забыл? Мэйко ясно дала понять, что ты можешь остаться с ними навсегда.
Взгляд Коджи переменился, и от растерянности не осталось и следа. Он внезапно нахмурился, лицо осуждающе скривилось. А я в очередной раз удивился, каким взрослым он стал. Племянник опустился на траву рядом со мной и, забрав чашку из моих рук, понюхал содержимое.
– Опять пьешь?
– Раз в семь дней, Коджи, встречаю солнце навеселе. Мы же договаривались.
– Вот поэтому я никуда не уйду. Бог-пьяница нашему миру не нужен.
Я рассмеялся, но тут же закашлялся.
– Бог! Если бы я знал, что боги могут быть такими, то давно бы отсоветовал всем молиться.
Я скосил притворно-веселый взгляд на Коджи, но тот лишь вымученно улыбнулся в пустоту. Бог… Бог! Злость кишела во мне миллионом мерзких червей. Стоило на секунду забыться, как один из них спешил подавить чувство успокоения, и я снова злился. Какой толк в могуществе, когда единственное, чего ты хочешь, тебе не подвластно?
– Смотри-ка, – вдруг сказал Коджи, оглядываясь на дом. – А саженцы уже покрылись листьями. Несколько лет, и здесь будет настоящий лес.
Я эти деревья высадил вокруг поместья через месяц после случившегося. В бреду или в сознании – уж не помню, – но тогда это казалось очень важным. Такимару ненавидел темноту. Он избавлялся от всего, что отбрасывало тени и могло заслонить солнце. И до прошлого года я был таким же. Я ненавидел ночь и боялся темноты, но не из-за демонов, которыми пугали детей, а из-за того, что темнота забирала. Мать, отец, Такимару – все они ушли ночью. Всю жизнь ночь была для меня предвестником бед, пока из этой самой ночи не явилось существо, которое я полюбил.
Ей бы понравилось, что скоро здесь станет темно.
Но я убил ее.
Страшно вспоминать, что я чувствовал, когда тот демон завладел мои разумом. Находиться в своем теле, но в полном бессилии, ощущать, как нечто управляет руками и ногами, заставляет губы шевелиться, а голос – озвучивать слова, которые я никогда бы не произнес. Я хотел похоронить Мидори и рассказать Рэйкен о том, что когда-нибудь смогу исполнить ее желание. Я хотел просить ее о времени – принять случившееся и дать нам шанс на будущее вместе. Я бы защитил ее от всего, я бы никогда не допустил ее смерти. Ее душа никогда бы не обернулась мононоке, потому что мы бы прожили в безопасности прекрасную жизнь вместе, а когда пришло время, я бы был готов отпустить ее и упокоить, потому что оказался потомком сына богов.
Но ничему этому не суждено было сбыться. Когда Мацу, управляя моим телом, бросился на Рэйкен, а ее пальцы пробили мою грудь, я был в сознании. Не мог ничего сказать ей, не мог воспротивиться воле демона настолько, чтобы вытолкнуть его из себя. Но я все чувствовал. И испугался, что если она прикоснется к моему сердцу, то умрет. Потому что в одном Мацу был прав: я очень злился. И боялся, что могу злиться на Рэйкен и что моей любви недостаточно, чтобы она вынесла это прикосновение. Но если бы ее убило мое чертово упрямое сердце, Рэйкен никогда бы не обрела покой, о котором так грезила.
Поэтому я убил ее. Помню, как пальцы Рэйкен схватили демона и его влияние на мой разум ослабло – совсем немного, но этого хватило, чтобы действовать. Считаные секунды – одна, две, три, – я хотел ударить в сердце, но не смог достаточно контролировать свою руку.
Никогда мне не забыть запах ее крови – единственный запах, который смог перебить тот приторно-сладкий аромат. Как она смотрела на меня – удивленно, отрешенно, не понимая, как клинок угодил в ее шею, – как изо рта вырвались хрипы и кровь, а потом ее глаза стали гаснуть, потеряли желтизну и медленно закрылись. А я лишь успел подхватить ее на руки и кричать, кричать, что отпускаю ее душу, что желаю для нее покоя.
Как это работало – Инари мне не сказала. Я думал, что Рэйкен должна услышать меня, я думал, что если буду кричать громче, то все получится.
Я не знаю, получилось ли. До сих пор не знаю.
