Когда мы расправились с пирогом, мама неожиданно хлопнула в ладоши, наградив нас с Касси такой счастливой улыбкой, что мы даже удивились. Как давно она так не улыбалась!
– А теперь, наша взрослая Рэй, время подарка.
Касси засиял, тихо присвистнув, и напустил на себя заговорщический вид. Я была уверена, что он ничего не знал, но подыграла, не желая преуменьшать его значимость.
Мама открыла плетеный короб, в котором хранила свои нехитрые пожитки, и достала сверток, перевязанный золотистой веревкой. От волнения мое сердце забилось сильнее.
– Милая Рэй, дочка моя, я должна была вручить тебе это в день твоей свадьбы. Но я не могу больше ждать. Твой дар и твое проклятье – мы вместе справимся, – но с этим, я уверена, ты обретешь то, чего тебе сейчас недостает.
– И что же это? – прошептала я, таращась на сверток.
– Уверенность в том, что ты – очень важная часть нашего необъятного мира.
Слова мамы звучали у меня в голове, когда я трясущимися руками разворачивала сверток. В нем был костюм из хлопчатобумажной ткани синего цвета, состоящий из широкого короткого кимоно и штанов с завязками на щиколотках. Поверх лежали светлые кожаные шнурки, предназначенные для фиксирования объемных рукавов.
– Твой отец, кицунэ Хиро Кеноки, оставил мне это перед тем, как принял решение уйти на войну.
Затаив дыхание, я бережно разглаживала складки одежды, ощущая пальцами забытое тепло его тела и вспоминая, как он катал меня на спине, как, укладывая спать, утыкался носом в ухо и фырчал так, что становилось щекотно… Прижав сверток к груди, я прильнула к маме и обняла ее так крепко, как только могла, роняя слезы на ее щеку. Со звонким смехом Касси бросился к нам и тоже обнял.
– Надень, сестренка, надень!
Я не успела ответить. Дверь в хижину распахнулась, и мы испуганно уставились на нежданного гостя. Я не сразу смогла рассмотреть молодого мужчину с растрепанными волосами, потому что уже стемнело, а в нашей хижине горела лишь одна свеча. Кажется, это был сын швеи Амиры, что жила в начале улицы.
– Айка-чан, простите… – Он спешно поклонился до самой земли. – Мой друг Ситоку… на него напали!
Мы с Касси переглянулись. Быстро сжав мое плечо, мама подошла к гостю.
– Чем я могу помочь, господин Исаму?
– Не вы…
Он неожиданно посмотрел на меня.
– Внутри Ситоку демон. Он целый день пропадал в лесу, а как вернулся… Все повторяется. Как с Ашимару. Рэй, – от звука своего имени я вздрогнула, – пожалуйста, помоги!
Глаза его расширились, сделались круглыми, как монеты, от частого дыхания грудь резко вздымалась. Случившееся с Ситоку – знак свыше, не иначе! Мама была права: я – важная часть этого мира. Если я помогу Ситоку, то жители нашего селения вновь примут меня и маме больше не нужно будет бояться за наш кров.
Все вместе мы прибежали в хижину Исаму. Бедный Ситоку извивался на соломенном полу, царапая себе грудь сквозь изодранную рубаху. Его глаза закатились, обнажив белки, изо рта текла слюна. Вокруг него суетилась сгорбленная женщина. Я не разглядела ее лица, да и времени на это не было. Сразу бросилась к Ситоку, села на колени и схватила его за запястье, высматривая местоположение тени.
– Потерпи, дружище, это Рэй. Помнишь Рэй? Как она помогла Ашимару? Она и тебе поможет, – успокаивал его Исаму.
– Лисица Рэй, – зашипел демон губами Ситоку. – Сладкая Рэй.
Тень резвилась прямо посередине его груди, и я почему-то поняла, что она стремится к сердцу. Не раздумывая, резко ударила пальцами, уверенная, что сразу схвачу демона за хвост, но ничего не получилось. Ситоку изогнулся, зашипел, а я вскрикнула от боли и отдернула руку, испуганная неожиданным открытием: демон уже обхватил его сердце, и если бы я дотронулась до него, то непременно умерла. Я не смогла бы объяснить, откуда узнала это, и только много лет спустя поняла, что в тот момент во мне проснулось чутье Странника – проклятье, которое целое столетие будет вести меня по жизни.
– Рэй, в чем дело? Почему ты остановилась? – нервно вопрошал Исаму.
– Я… простите, я уже не смогу ему помочь. Слишком поздно.
Я поднялась на ноги и отошла к маме и Касси.
– Не хочешь ему помогать? – зло прорычала женщина.
– Мама, подождите! Рэй, это же мой друг! Если я обидел тебя когда-нибудь, прости. Пожалуйста, прости. Но это же не повод дать ему умереть. Посмотри, он же мучается!
Исаму с мольбой и недоверием таращился на меня, а я растерянно мотала головой из стороны в сторону под тихий издевательский цокот одержимого демоном Ситоку.
– Хочу. Но не могу!
Я выскочила из хижины и бросилась к дому. Сердце колотилось как сумасшедшее. Понимая, что оставила бедного Ситоку умирать (а он непременно умрет – я это знала, стоило только пальцам приблизиться к сердцу), я тем не менее ужасно испугалась выводов Исаму. Он решил, что я не хочу помогать, потому что обижена на него! Боги, я не могла в это поверить! Они мучили меня последние шесть лет! Не замечали, обзывали, терзали сплетнями мою несчастную мать, заставили Касси придумывать планы мести. Касси! Моего прекрасного, доброго, отзывчивого брата! Сволочи! Но я ни разу ни на кого даже зло не посмотрела! Сидела в хижине, боясь пискнуть. Молилась, чтобы они и вовсе забыли о моем существовании – лишь бы перестали изводить мою семью!
А что теперь? Когда Ситоку умрет и демон подчинит своей воле его тело, Исаму и его мать расскажут всем о том, кем я не являлась, но кем они сами меня захотели назвать.
Бежать. Нужно бежать отсюда. Это единственный способ защитить маму и брата.
Влетев в хижину, я схватила сверток с одеждой отца и стала озираться по сторонам, соображая, что еще мне могло пригодиться.
– Рэй, милая! – окликнула мама.
Запыхавшиеся, они с Касси стояли на пороге. В глазах брата застыли слезы.
– Я должна уйти, – взмолилась я, прижимая к себе сверток. В горле защипало.
– Нет, сестренка! – крикнул брат и бросился ко мне, но мама схватила его за руку. Надломившимся голосом она сказала:
– Иди. Укройся в темном лесу, с западной стороны. Я навещу тебя, как только смогу.
Мы несколько минут смотрели друг на друга, молчаливо обмениваясь отчаянными словами любви. Как жаль, что все эти годы я их не произносила! Как жаль, что считала себя обузой и своими признаниями не хотела лишний раз тревожить бедное сердце матери. Я решила, будто она не сможет ответить мне взаимностью…
Я так любила ее!
Касси мужественно вздохнул, быстро собрал со стола остатки рисового пирога, завернул в бумагу и протянул мне.
– Ничего не бойся, – твердо сказал он.
Мои губы затряслись. Брат прильнул ко мне и крепко обнял за талию.
Помимо теплых слов, которые я утаивала от матери, я жалею лишь об одном: что то наше расставание было не последним. Если бы я додумалась уйти дальше, если бы решилась ради блага моей семьи навсегда покинуть родные края, я бы по сей день могла с нежной грустью вспоминать их лица. Я бы не застряла в темноте.
