Нужно тянуть время. Сдаваться нельзя. Даже ради милости существа, которое я, возможно, до сих пор люблю.
Сто лет назад
Я провела два бесконечных дня в одиночестве в лесу Пойманных Душ, который тогда мы все называли просто темным лесом. Забралась на макушку раскидистого дуба, с которого открывался хороший обзор, и высматривала своих преследователей. Я так злилась, что далеко не сразу заметила, как легко дался мне путь. Сколько сил во мне открылось, сколько ловкости – цепляться за ветви и карабкаться по ним было так просто, словно я обрела способность летать.
Когда волнение улеглось и сердце забилось ровнее, мои зрение и слух обострились. Я улавливала слабые звуки, доносившиеся из глубины леса, вздрагивала, замечая вдалеке птичий клин. Вскоре мне впервые удалось рассмотреть фигуры крестьян, вышедших на работу в поле.
Я изменилась – быстро и внезапно, – но это не испугало меня, а, наоборот, придало сил.
Когда рисовый пирог был съеден и минула первая ночь, я спустилась на землю и побрела в глубь леса искать провиант. Среди обилия диких ягод мне удалось обнаружить малину и кусты мяты. На такой еде, конечно, долго не продержишься, но день можно потерпеть, пока не придет мама.
Лес наводил на меня жуткие впечатления. Здесь было тихо и темно – но не спокойно, как ночью, а тревожно и тоскливо. Иногда ушей касался стрекот редких насекомых, где-то журчала вода. Но все это казалось ненастоящим, словно по ошибке оставленным здесь богами, решившими забрать жизнь из этого места. Я содрогнулась, вообразив, что мне придется провести тут остаток своих дней.
Касси пришел только через трое суток, под утро. Запыхавшийся, укутанный в темный плащ, полы которого волочились по земле.
– Прости, сестренка, не мог раньше. Исаму и его дружки рыскали вокруг нашей хижины, я боялся, что они выследят меня.
– Так не приходил бы, зачем рисковать.
Я пыталась говорить убедительно, но сама скривилась от того, как фальшиво это прозвучало. Желудок тем временем ныл от голода.
Касси закатил глаза, потом улыбнулся и обнял меня.
– А ты чего не переоделась?
Я пожала плечами. Одежды отца лежали за пазухой моего повседневного платья, и мне не хотелось их пачкать. Я представляла, как вернусь в селение, когда Исаму и его приятели успокоятся и забудут обо мне. Вернусь, облаченная в костюм отца, наполненная силой и уверенностью, и больше никого не буду бояться.
Подумав об этом сейчас, я горько усмехнулась и впервые осознала, как жалки эти фантазии.
Мы с Касси сели на землю у дерева, на ветке которого я спала прошлой ночью. Я угостила его ягодами. Он протянул мне сверток с едой, и я едва сдерживалась, чтобы не прикончить все разом. На вопрос «Когда придет мама?» брат не ответил и следующие полчаса рассказывал о школе.
Щемящее чувство поселилось в груди. Я смотрела вдаль, в сторону деревни, и словно видела, как залитое солнцем поле накрывает тень. Густая и темная, она стремительно двигалась в нашу сторону. Я подтянула колени к подбородку. Мне казалось, что если тень коснется моих ног, то навсегда засосет меня в беспроглядную нескончаемую ночь – мир, полный холодного одиночества.
Касси обнял меня напоследок – так крепко, будто хотел раздавить, – и убежал домой, заверив, что скоро придет снова.
Дни тянулись бесконечно долго. Жизнь в селении была не слишком насыщенной, но мне хватало времени от восхода до заката, чтобы выполнить нехитрую работу по дому, сходить в школу и сделать задания, а после помочь маме с травами, и за этими простыми заботами, повторяющимися изо дня в день, время летело незаметно. Но когда я осталась одна в этом проклятом, забытом богами лесу, то ощутила, что меня будто заморозили, взамен подарив великолепные зрение и слух, чтобы я могла видеть и чувствовать жизнь, но словно лишили возможности двигаться, протянуть руку, чтобы снова влиться в ее размеренный поток.
Что же это за наказание…
Чем я прогневила богов, что моя душа воет громче, чем волки на дальних холмах?
Не знаю, сколько ночей прошло, не помню, сколько восходов я встретила и сколько листьев облизала в попытках утолить жажду, когда Касси пришел снова. Запыхавшийся, озирающийся по сторонам, со страхом в глазах. Он делал вид, что ничего не случилось, а я, одичавшая и оголодавшая, была слишком рада видеть его, чтобы придавать значение переменам в мальчишеском лице. Я поглощала мамину стряпню и слушала, как вспомнила потом, вялые рассказы о школе, которые даже новыми не были. Я их и раньше слышала. Касси не рассказал ничего нового.
Напоследок он вручил мне гребень для волос, заверив, что мама разрешила его взять, и убежал.
В ту же ночь вблизи леса замаячили огни, и я забралась на самую макушку дерева, предусмотрительно спрятав светлые волосы под платье. Притаилась на ветке, разглядывая сквозь плотную листву охотников. Исаму был среди них. Рыскал, словно хищник, у подножия леса, просовывая руку с факелом между стволами, а с ним еще четыре человека. Имен их я не вспомнила, но лица были знакомыми.
– Пойдем, – предложил один из них, указывая на лес, – не думаешь же ты, что она тут все это время просидела?
– Думаю, – рявкнул Исаму. – А то как она с мальчуганом видится? Выходит, наблюдает!
Его спутники переглянулись. Я вцепилась в ветки пальцами и оскалилась: значит, они следили за Касси! Впервые с того момента, как я увидела в темноте демона, меня охватила лютая злоба. Тело загорелось изнутри, конечности потряхивало, а голову наполнил глухой бой барабанов. Я не сразу сообразила, что сижу, приготовившись к прыжку, и издаю хищные рычащие звуки, и только когда Исаму и его дружки замерли и стали испуганно озираться по сторонам, поняла, что боятся они меня.
– Слышите? – шепнул кто-то из них.
Остальные медленно кивнули.
Я хотела прыгнуть. Честное слово, я уже готова была прыгнуть, но вдруг взгляд упал на пальцы – мои пальцы с длинными когтями, пронзившими кору. В сердце кольнуло, я разомкнула стиснутые зубы и прикусила губу, с ужасом осматривая свою перемену.
Исаму позвал спутников за собой, и спустя короткое время от них остались лишь отблески факелов, мелькавших вдали. Я выждала немного и спрыгнула на землю, потрясенно осматривая свои руки: когти исчезли и мои пальцы снова стали тонкими и длинными, какими были всегда.
Я была зла, напугана, растеряна и не смогла осмыслить изменения, которые происходили тогда с телом и сознанием. Все, что я чувствовала в те дни, – растерянность и непонимание, что делать дальше. Ночи безлико сменяли друг друга, а я, как дикая кошка, жила на ветке дерева, механически жуя листья и пустым взглядом смотря в сторону деревни, а потом отдаваясь беспокойному сну.
Мне мерещились лица родных. Кажется, я даже разговаривала с отцом, приняв блик под деревом за силуэт лисы. Наверное, я сходила с ума от одиночества, поэтому так легко позволила сознанию защищаться. Так что когда тихий голос заговорил со мной, я даже не удивилась.
