– Знаешь, я тут подумал… Могла Мидори уйти от нас, чтобы измениться?
Я хмыкнула, но промолчала. Надо разговорить хого. Если они с девчонкой действительно были близки, он может рассказать мне все, что нужно, чтобы понять, что творилось в голове у сестры Коджи и, главное, с кем она общалась перед тем, как исчезнуть. Или все же погибнуть?
Демоны больше не кружили подле нас. Я учуяла одного, но он даже не приблизился. А потом воздух изменился и в уже привычную затхлость просочились свежесть и тепло летней ночи. Я только и успела обрадоваться, что мы выходим из леса ночью, потому что еще не была готова снова встретиться с солнцем, как впереди замаячил просвет. Коджи и хого одновременно пошли быстрее и выскочили на поляну, а я замерла, не решаясь сделать последний шаг.
Стояла, держась рукой за дерево, на котором десятки лет назад провела множество дней в ожидании мамы и Касси и где познакомилась с обманщиком Мацу – чтоб ему сгинуть в желтых водах Ёми. Коджи и хого остановились на пригорке и уставились вперед, на развалины моей деревни. Они обменивались улыбками, а я с трудом дышала.
Есть ли срок у скорби и вины?
Сколько времени должно пройти, чтобы я смогла без дрожи в коленях пройти по этой земле и перестать видеть призраков?
– Что ты там застряла? – небрежно бросил хого в мою сторону. – Куда мы вышли?
Я глубоко вздохнула и поплелась к ним. Над лесом стояла ясная спокойная ночь. В глубокой синеве неба ярко сверкали звезды. Кожу ласкал легкий теплый ветер, касался щек и мягко щекотал шею.
– Деревня это, – голос дрогнул, но я даже не пыталась сделать над собой усилие. – Можно заночевать. Дома, конечно, разрушены, пыли, наверное, много. Зато никаких демонов.
– Откуда ты знаешь?
– Ты уже видел эту деревню, хого. Он тебе показал.
Шиноту не ответил. Коджи склонился над мешком и вскоре вытащил потертую круглую флягу, обернутую в холщовую ткань.
– Знал, что пригодится. – Довольно улыбнулся он, вытащил крышку и сделал глоток. А потом вытер рот ладонью, икнул и протянул дяде. – Саке!
Хого без лишних слов тоже выпил, с наслаждением выдохнул и адресовал мне вопросительный взгляд. Я молча схватила флягу и залпом опустошила половину. Боги, двадцать лет не пила ничего крепче чая! От горечи даже закашлялась. Жар разлился по телу, аж в глазах помутнело, но мне стало так тепло, что я поспешила сделать еще глоток.
– Эй, не жадничай, – усмехнулся Коджи.
– Я, старая полукровка, стою и смотрю на развалины своего дома. – Я криво улыбнулась, покосившись на него. – Еще вопросы?
– Ты права, Рэйкен. Такую неудачницу еще поискать. – Хого неуклюже похлопал меня по плечу и попытался забрать флягу, но я успела задрать руку. – Я бы на твоем месте без алкоголя даже не просыпался.
– Боюсь, такого зрелища ты бы не выдержал, неженка. – Я отпила еще и, на ходу завинчивая крышку, побрела вниз по склону в сторону деревни.
Что ж, если надо напиться, чтобы войти туда без дрожи в коленях, так тому и быть.
Надо отдать должное моим спутникам. Они не спрашивали о том, что здесь произошло, не просили об экскурсии. Просто молча шли за мной, тихо переговариваясь.
Отголоски того злополучного дня, когда я была здесь в последний раз, блеклыми вспышками маячили в голове. Успокаивающая темнота звездной ночи обманывала зрение, выхватывая из мертвой пустоты призрачные очертания людей. Пожар похоронил их, а время стерло останки в прах. И я впервые за столько лет пожалела, что не носила обувь: так неприятно было ощущать пепел под ногами. Хотя, может, это и не пепел, а просто выгоревшая земля, навеки лишенная природной благодати, – кто разберет. Да и неважно.
Я остановилась перед первой хижиной, от которой остались лишь покосившиеся стены с огромными дырами да несколько прутьев крыши. Но сбоку была чистая земля, светлее, чем вокруг, и я предложила заночевать здесь.
– Слушай, а ты не боишься рассвета? – с деланым безразличием спросил Шиноту, разбирая спальное одеяло.
– Мне кажется, я была очень милой каргой.
– Я серьезно.
– Не боюсь. Я не могу состариться в считаные часы и день вполне способна провести на солнце без риска лишиться своей неотразимой красоты.
Шиноту ухмыльнулся и, закончив обустраивать себе спальное место, расстелил рядом еще одно одеяло. Синее – кажется, на нем раньше спал Кацу. Наверное, алкоголь все же ударил мне в голову сильнее, чем я рассчитывала, потому что желудок скрутило и на глазах выступили слезы. Вот зараза. Я незаметно сморгнула.
– Дай сюда. – Воспользовавшись моим замешательством, хого выхватил флягу и улегся. – Пусть ты старая и сентиментальная лгунья, но сейчас мне это нужно больше.
Я пожала плечами. Шиноту в два счета разделался с остатками саке, подложил руки под голову и закрыл глаза. Коджи тоже улегся. А я осторожно присела на свое новоиспеченное одеяло и по привычке огляделась по сторонам. Принюхалась. Гарь, боль, страдание – вот и все, что было здесь. Я заставила себя отмахнуться, не давать ход мыслям и наконец легла на спину.
– Какой у нас план? – спросил Шиноту. – Лес позади, и, кажется, кроме нас в этом мире никого нет. Самое время наведаться в Ёми?
Я мысленно выругалась, борясь с желанием оглушить хого и выгадать время для себя. Да не знала я, какой у нас план!
– А вы когда из храма меня забрали, куда хотели отвести?
– Обратно в поместье.
Я удивленно вскинула брови, и Коджи поспешил объяснить:
– Дедушка Кацу – ну тот священник, который нам про тебя и рассказал, – предположил, что связаться с душой Мидори проще там, где она была в последний раз.
Превосходно. Что за вечер!
– А священник разбирается, – улыбнулась я. Конечно нет! Ни черта он не разбирается. Я могу попасть в любой мир из любого темного места. – Мои силы не восстановлены – слишком долго провела без практики, а связь с местом, где в последний раз была душа Мидори, может помочь ускорить процесс. Так что да, пойдем в поместье.
Хого фыркнул, закрыв глаза, а меня кольнула совесть. Ну и пусть. Что мы будем делать в поместье Сугаши – ума не приложу. Но обязательно что-нибудь придумаю.
– Здесь пахнет Мидори, – неожиданно прошептал Коджи.
Мы с Шиноту одновременно уставились на него. Парень лежал на боку, подложив ладони под голову, и спокойно улыбался нам.
– Я сразу почувствовал. Не знаю, как объяснить… терпкость такая сильная, как у хвои. И еще… может, корица.
Напряжение в теле сошло на нет, и я расслабилась:
– Это твой запах, дуралей.
– Мы же близнецы, Рэйкен, мы пахнем одинаково. Свой запах я чувствую всегда. Ты хоть и говорила, что моя… та, другая натура может и не проявиться, пока рядом со мной дядя, но все равно я всегда отличал свой запах от других. И когда мы пришли сюда, сразу почувствовал, что… как будто мой запах усилился.
