– Я бы сделал все для тебя, если бы мог. Убил бы своими руками и отнес твою душу к семье, а потом снова нашел и воскресил. Но я не бог.
Я вздрогнула и развернулась к нему. Теперь мы лежали лицом к лицу, и в его хрустально-голубых глазах я видела свое возбужденное отражение.
– Но ты станешь им, когда вернешь силу.
Губы Хэджама тронула неуверенная улыбка. Играл ли он или действительно был удивлен, что даже спустя столько лет его великолепная манипуляция продолжала работать?
– Ты правда этого хочешь?
– Это единственное, чего я хочу.
Хэджам сел на футоне и вдруг нахмурился. Смотрел на меня пристально, словно пытался вычитать на лице подвох. Будто с минуты на минуту я рассмеюсь и скажу: «Как ты мог поверить в это! Я не собираюсь умирать!» Но я молчала. В моем сердце воцарилось спокойствие, мысли как никогда стали ясными. Восемьдесят лет. Моя кожа по-прежнему была свежа, на лице не появилось ни одной морщинки. Я увидела столько миров, пережила столько смертей и помогла стольким людям. Я обрела дом и полюбила. И теперь хотела лишь покоя для своей души.
– Если ты сопроводишь меня в Такамагахару, то умрешь. Твое тело разрушится о барьер, который воздвигли ками.
– Это я поняла. Но ты попадешь туда, вернешь свою силу и разыщешь мою душу.
– И это будет конец. Наша история закончится. Ты это понимаешь?
– Наша история прекрасна и такой останется навсегда. Я счастлива с тобой каждый день и не могу желать большего. Умереть, зная, какую прекрасную жизнь я прожила, уйти без разочарования, потому что здесь, с тобой, его не было, – о чем еще можно мечтать? Ты достигнешь цели всей своей жизни, а я благодаря тебе обрету покой. Так и должно быть. Разве не для этого мы встретились?
В тот момент все обрело смысл, и я поняла, что мои ожидания вознаграждены. Недосягаемый свет в конце пути, где меня ждали мама и Касси, замаячил слабыми отблесками. Теперь я понимала, как дотянуться до него. Но, судя по выражению лица, Хэджам не разделял моей уверенности. Поднявшись, он накинул кимоно на голое тело и небрежно завязал пояс.
– Куда ты?
– Подумать, – бесцветно сказал он и, уже подходя к двери, обернулся: – Значит, это и вправду для тебя самое важное? Важнее, чем… А, ничего.
И вышел.
Его не было три дня. Три долгих дня, в течение которых я разрывалась между воодушевлением от открывшихся перспектив и тревогой от его необъяснимого поведения.
И вот настала ночь, которая изменила все. Наш замок окутал снег. Я стояла перед распахнутым окном спальни Хэджама и с грустной улыбкой смотрела на обрыв, прислушивалась к звукам водопада и ловила ладонями пушистые снежинки. На темном небе сияла розовая звезда – та, что каждый год напоминала о моем рождении.
Интересно, когда я навсегда покину этот мир, она тоже исчезнет?
– У меня здесь вино. Из Европы!
Он стоял в дверях как ни в чем не бывало, улыбался тепло и так нежно, что все у меня внутри затрепетало от радости.
– Я… скучала.
– Прости. Мне нужно было подумать, – просто сказал Хэджам, откупоривая бутылку.
Как завороженная я наблюдала за ним: как ловко он справился с пробкой, как из ниоткуда выудил два глиняных стакана и наполнил их багряной жидкостью.
– За нас! – сказал он, ударяя своим стаканом о край моего. Я вскинула брови. – Так делают люди, когда пьют вино.
– Зачем?
– Чтобы поприветствовать друг друга.
Хэджам пригубил напиток, и я тоже. Терпкое, кисловатое и вяжет рот. Он улыбнулся и, обняв меня за талию, притянул к себе.
– Привет. – Хэджам поцеловал меня, и вкус его губ придал вину сладость, которой мне не хватало.
– Это приветствие куда лучше.
– Знаю, мое сокровище. Я тоже скучал. И мне невыносима мысль о том, что когда-нибудь тебя здесь не будет. Но ты права…
– Правда? – Я вмиг забыла о вине и о трех днях тягостной разлуки и заключила его лицо в ладони. – Ты сделаешь это?
– Да. Знаешь, я даже рад, что мы достигнем своих целей в один день. Есть в этом что-то романтическое, да?
– О да! – воскликнула я и поцеловала его. – Да!
– Но ты же понимаешь, что может пройти еще много лет, прежде чем я найду хого Сугаши? Ты уверена, что твое решение не изменится?
– Что? Конечно! О чем ты! Я никогда не изменю своего решения…
– Рэйкен, подожди. – Хэджам взял мои руки и прижал к своей груди. – Я хочу убедиться, что ты все понимаешь. Мы заключим негласную сделку. Ты найдешь для меня путь в Такамагахару, а я отнесу твою душу к семье. Но если вдруг ты передумаешь, то… ты сможешь найти другого бога, а я другого проводника – нет.
– Глупости, Хэджам! Я никогда не передумаю, – фыркнула я и даже разозлилась. Как он может сомневаться во мне! В моей преданности! – И что за негласная сделка? Ну, хочешь, давай заключим гласную. Давай заключим твой контракт, а? Мне тоже так будет спокойнее, а то вдруг ты сам передумаешь.
– О нет, я-то точно нет…
– И все же, – твердо сказала я. – Давай заключим. Чтобы наверняка.
– В день, когда все необходимое будет в моих руках, чтобы отправиться в путь, ты обязана будешь провести меня в Такамагахару, где бы ни находилась сама. Пока я жив и живу в этом мире. Если нарушишь обещание – твое сердце остановится, а душа навсегда застрянет на земле, – прошептал он, не отводя взгляд.
Я довольно улыбнулась, мысленно повторяя услышанное.
Пока я жив и живу в этом мире.
Что ж, мне хватило ума хотя бы дословно запомнить все, что он сказал.
Хэджам приложил палец к моему правому запястью – и кожу обожгло. Я вздрогнула, но он накрыл мои губы своими и целовал, пока рука горела. По сей день на ней красуется метка – блеклый иероглиф, означающий узы, такой же, каким Хэджам наградил в свое время Саваки.
Потом мы вышли в заснеженный сад. Хэджам обнял меня сзади, крепко прижал и уткнулся носом мне в шею.
– Сегодня волшебная ночь. Она дарит мне надежду, – шепнул он.
Я улыбнулась, бросив быстрый взгляд на свою звезду. Тогда я решила, что он говорит о ней и о дне моего рождения. Я блаженно закрыла глаза, желая раствориться в его тепле и остаться так до того самого дня, когда моя земная жизнь закончится.
Но если бы я была внимательнее, то непременно заметила бы, что в ту ночь, за двадцать лет до побега из замка, на небе рядом с моей звездой зажглась еще одна – та самая, рождения которой Хэджам ждал не меньше моего появления на свет.
В ту ночь родилась Мэйко Хаджава, птичья принцесса.
Смерти Саваки и Соры затронули мое сердце куда сильнее, чем я думала, но, наученная горьким опытом кошмаров о семье, я запрещала себе вспоминать о них ежедневно. Разве что раз в год. В этот день я оставляла плащ в убежище и всегда возвращалась на вершину вулкана Нантай, разламывала лепешку и пускала крошки по ветру. Слез давно не было, только легкая тоска – такая тихая и умиротворенная, что часами с моего лица не сходила улыбка.
