Необходимо было рассказать бабушке, что я сделала, чтобы она была готова получить письмо – и услышать то, что скажет доктор Флинт о моем пребывании на Севере. Старушка страшно встревожилась. Она была уверена, что ничего хорошего не выйдет. Я также рассказала о плане тетушке Нэнси, чтобы та могла сообщить нам, что́ будут говорить в доме доктора. Я нашептала ей все это сквозь щелку, и она прошептала в ответ:
– Надеюсь, все получится. Я не прочь остаться рабыней на всю свою жизнь, лишь бы увидеть свободными тебя и детей.
Он попрощался со мной, добавив:
– Не падай духом, Линда; рано или поздно наступят светлые дни.
Я распорядилась, чтобы письма отправили в нью-йоркском почтовом отделении двадцатого числа того месяца. Вечером двадцать четвертого числа пришла тетушка и сказала, что доктор Флинт и его супруга тихонько разговаривали о полученном письме, и он, когда уходил в городской кабинет, обещал принести это письмо с собой, когда вернется домой к чаю. Поэтому я решила, что должна непременно услышать, как он будет следующим утром зачитывать его бабушке. Я сказала, что доктор Флинт наверняка придет, и попросила усадить его у определенной двери и оставить ту открытой, чтобы я могла слышать слова. На следующее утро я заняла такое положение, чтобы оказаться как раз напротив, и застыла, неподвижная, как статуя. Вскоре я услышала, как хлопнула калитка, и хорошо знакомые шаги прозвучали по направлению к дому. Доктор сел в кресло, поставленное для него, и сказал:
– Ну, Марта, я принес тебе весточку от Линды. Она и мне прислала письмецо. Я точно знаю, где искать ее, но решил, что сам за ней в Бостон не поеду. Я предпочел бы, чтобы она вернулась по собственной воле, как ей и приличествует.
Ее дядя Филипп – лучший из всех, кого можно за ней послать. С ним она будет ощущать полную свободу действий. Я готов оплатить расходы на дорогу туда и обратно. Линду следует продать друзьям. Ее дети свободны; по крайней мере, я полагаю, что они свободны; и когда ты получишь ее свободу, у тебя будет счастливая семья. Думаю, Марта, ты не станешь возражать, если я прочту письмо, которое Линда тебе написала.
Он взломал печать, и я услышала, как он читает текст. Старый негодяй! Он утаил письмо, которое я написала бабушке, и приготовил подделку, написанную им самим, содержание которой было следующим: Дорогая бабушка; давно хотелось мне написать тебе, но оттого, что я столь бесчестно покинула тебя и своих детей, мне было стыдно это сделать. Если бы ты знала, как много я выстрадала после бегства, ты бы пожалела и простила меня. Свою свободу я купила дорогой ценой. Если бы можно было сделать что-то, чтобы я вернулась на Юг и не стала снова рабыней, я бы с радостью приехала. Если нет, молю тебя отослать моих детей на Север. Я больше не могу жить без них. Дай мне знать заранее, и я встречу их в Нью-Йорке или Филадельфии – в любом месте, которое будет наиболее удобным для дяди. Как можно скорее напиши несчастной дочери, Линде
Он утаил письмо, которое я написала бабушке, и приготовил подделку, написанную им самим.
– Что ж, примерно этого я и ожидал, – сказал старый лицемер, поднимаясь, чтобы уйти. – Ты видишь, глупая девчонка раскаялась в своем порыве и хочет вернуться. Мы должны помочь ей сделать это, Марта. Поговори с Филиппом. Если он поедет за ней, она доверится ему и вернется. Я хотел бы получить ответ завтра. Доброго тебе утра.
Выйдя на веранду, он наткнулся на мою дочь.
– Ах, Эллен, это ты? – проговорил он самым милым тоном. – Я тебя не заметил. Как поживаешь?
– Очень хорошо, сэр, – ответила она. – Я слышала, вы говорили бабушке, что матушка едет домой. Я хочу ее увидеть.
– Да, Эллен, я собираюсь очень скоро привезти ее домой, – ответил он, – и ты будешь видеться с ней, сколько пожелаешь, кудрявая негритяночка.
Ничего забавнее этого фарса я давно не слыхала, но бабушку испугало и расстроило пожелание доктора, чтобы дядя поехал за мной.
На следующий вечер доктор Флинт пришел, чтобы снова переговорить об этом деле. Дядя сказал, что, судя по тому, что он слышал о Массачусетсе, ему там может не поздоровиться, если узнают, что он приехал за беглой рабыней.
– Все это чушь и чепуха, Филипп! – воскликнул доктор. – Неужели ты полагаешь, будто я хочу, чтобы ты затеял свару в Бостоне? Все это можно проделать тихо. Линда пишет, что хочет вернуться. Ты ее родственник, и тебе она должна доверять; а эти чертовы аболиционисты, даже зная, что я был ее хозяином, не поверили бы мне, скажи я им, что она умоляла о позволении вернуться. Они затеяли бы скандал, а я не хотел бы видеть, как Линду волокут по улицам, как обычную негритянку. Она отплатила мне за всю мою доброту черной неблагодарностью, но я прощаю ее и хочу поступить как друг. У меня нет желания оставлять ее своей рабыней. Друзья смогут купить ее, как только она прибудет сюда.
Обнаружив, что аргументы не сумели убедить дядю, доктор «раскрыл карты», сказав, что написал мэру Бостона, дабы удостовериться, что по адресу, указанному мною в письме, действительно проживает персона, сходная по описанию. Он опустил адрес во время чтения письма, которое составил, чтобы прочесть бабушке. Если бы я пометила письмо ему как написанное в Нью-Йорке, старик, вероятно, снова съездил бы туда. Но даже в наших невежественных краях, где знания так старательно оберегают от рабов, я достаточно слышала о Массачусетсе, чтобы прийти к заключению – рабовладельцы не считали его удобным местом для поисков беглых. Это было до принятия закона о беглых рабах, до того как Массачусетс согласился стать «охотником на негров» в угоду Югу.
Бабушка, которая сделалась боязлива из-за того, что постоянно видела родственников в опасности, пришла ко мне с совершенно расстроенным лицом и спросила:
– Что ты будешь делать, если мэр Бостона пошлет доктору письмо, что тебя там нет и никогда не было? Тогда он заподозрит, что это письмо – уловка, и начнет разбирательство, тогда все мы попадем в беду. О, Линда, как бы я хотела, чтобы ты не посылала этих писем!
– Не тревожься, бабушка, – ответила я. – Мэр Бостона не станет брать на себя труд выслеживать черномазых для доктора Флинта. Эти письма в итоге принесут добро. Я так или иначе выберусь из этой темной норы.
– Надеюсь, что так, дитя, – ответила добрая, терпеливая старая подруга. – Ты долго здесь пробыла; почти пять лет; но куда бы ты ни отправилась, это надорвет сердце твоей старой бабушки. Мне придется каждый день ждать, что тебя привезут обратно в цепях и бросят в тюрьму. Помоги тебе Бог, бедное дитя! Будем благодарны за то, что рано или поздно мы отправимся туда, где «беззаконные перестают наводить страх, и отдыхают истощившиеся в силах».
И мое сердце отозвалось: аминь.
Тот факт, что доктор Флинт написал мэру Бостона, убедил меня, что он счел письмо настоящим и, конечно же, у него не возникло подозрений о моем пребывании где-либо поблизости. Главной целью было поддержать заблуждение, ибо оно позволяло мне и друзьям меньше тревожиться и оказалось бы очень кстати, когда представится шанс совершить побег. Поэтому я решилась продолжать время от времени писать «письма с Севера».
