Промелькнули воспоминания. Миг. Но Никитка, видать, тоже что-то такое почуял-срисовал с моего лица.
– Что это с вами, товарищ Брежнев? Вам плохо? – участливо так говорит.
– Нет, всё нормально, контузия иногда догоняет.
– Ну, тогда поехали, покажите своих героев. Надеюсь, всё готово?
Смотрю на часы.
– Да, Никита Сергеевич, через пятнадцать минут дивизия будет построена. Как раз успеем доехать, – и рукой указываю на штабной автобус.
Хрущёв морщится, видать, ждал, что лимузин ему подадут. Так нету у нас лимузинов, весь транспорт в дивизии-корпусе сугубо утилитарно-милитаристический. Никита даёт отмашку своим помощникам-ординарцам, и те начинают таскать из самолёта в автобус ящики с наградами. Много. Много наград. Все, кто в Ригу ходил, получат как минимум медаль «За боевые заслуги». Орден Славы – нескольким сотням бойцов. Медаль «За отвагу» – тоже несколько сотен бойцов получат. Под сотню орденов «Красного Знамени» и «Красной Звезды». Заодно и о повышениях в званиях приказ зачитаю. Уже знаю, чуть позже два десятка бойцов и офицеров в Москву поедут за Золотой Звездой Героя. И новое знамя у дивизии будет, с вышитым золотом почётным наименованием «Рижская». Так что сегодня праздник у ребят! В горисполкоме вчера договорился – мобилизовали на сегодняшний вечер всех поваров из местных ресторанов-столовых. Спустил все свои сбережения, премиальные и зарплатные и выкупил почти всё наличное в городе грузинское вино, чтобы было на столах, чем достойно обмыть награды. Будет бойцам праздничный ужин. Гульнут парни. Заслужили.
А я буду весь день пришибленным ходить. Буду изображать лояльность и уважение к представителю Ставки и в то же время бороться с искушением избавить потомков от этой гниды. Вон и Корнеев ко мне подкатил, уже в гостиничном ресторане на банкете для старших офицеров, заметил особист, что я иногда на «кукурузника» смотрю прищуриваясь-прицеливаясь, как в прицел снайперской винтовки.
– Ты, Ильич, что, уже тоже успел с ним где-то поцапаться? – проговаривается Корнеев. Чего это – тоже?
– Не, не приходилось.
– А что волком на него смотришь? Али знаешь чего?
– Вадик, судя по твоему тону, это ты чего-то знаешь и своему комкору не говоришь.
Начальник особого отдела на неуловимо краткое мгновение смутился. Чуть не прозевал эти корнеевские эмоции. Ага, есть что-то у Вадика.
– С чего это вы, товарищ генерал-майор, взяли? – переходит на официальный тон начальник особого отдела корпуса.
– Да так… Тебе напомнить его «боевую» биографию. Думал это только я замечал, но кое с кем поговорил в Москве. И оказалось, не только мне кажется, что там, где Хрущёв, – там проблемы, как минимум проблемы, а частенько и катастрофы. Киевский котёл в 41-м и Харьковский – в 42-м. А с Харьковской катастрофы, если ты не забыл, начался прорыв немцев к Волге и на Кавказ. И тут вдруг такого «заслуженного» партийного бойца присылают награждать соединение, которое сделало прямо противоположное художествам этого «стратега». Колись, Вадик, зачем его сюда прислали?
– Удивительный ты человек, Ильич. На пустом почти месте секретные разработки расшифровываешь. Как это у тебя получается?
– Мозгами – получается. Так что? Прав я?
– Ильич, сердечно тебя прошу, успокойся и оставь свои придумки при себе. Когда нужно будет – обо всём узнаешь. А пока иди уважь представителя Ставки, бухни с ним и свои эмоции засунь… поглубже, в общем, засунь.
Ладно, обнадёжил Корнеев, пойду бухну. Эх, бухну. Со всей широтой. Получите, «товарищ» Хрущёв, русского гостеприимства. По полной. Накачал я Хруща в зюзю. Начпрод дивизии Багромян, почти однофамилец будущего маршала Баграмяна, достал где-то чачи, хорошей, настоящей, забористой и духовитой. Ну, я и начал тосты двигать «за Сталина», «за Партию», «за Победу», «за Красную Армию», попутно подливая попеременно в бокал Никитки чачу и хванчкару Ушатался Хрущёв, потащили его в баньку и там продолжили. Пивасик, водочка. Шампусиком полирнуть, и первый секретарь украинской Компартии начинает терять человечье обличье. Выскочили из баньки на улицу в сугробы нырять, и Хрущ голяком выскочил, только, выбираясь из сугроба, направление перепутал и ломанулся вместо бани к центральному входу гостиницы.
Но скандала не получилось. Бдительные бойцы из подчинённого особому отделу подразделения перехватили разгулявшегося «небожителя» и утащили его в гостиничный номер, предварительно завернув дряблые телеса в одеяло.
А Корнеев, ввалившись ко мне в парилку, начал выговаривать. Какого хрена, ты, генерал, ломаешь операцию ГУГБ? Вот распишись. Подписка о неразглашении. И успокойся. Работаем мы по этому типу. Завтра надо будет ему кое-что рассказать и показать. Вот ты и расскажешь-покажешь, а мы потом посмотрим, куда он со своими новыми знаниями побежит. И вообще, расскажи-ка, Ильич, где это ты так хорошо намострячился аморалку организовывать «уважаемым» товарищам?
– Иди ты лесом, кровавый гэбэшник! Устал я, меня женщина ждёт! Утром приходи с нотациями-допросами, но без пива в номер не пущу, – последние слова, заплетаясь в языке, свидетельствуют, что и комкор вот-вот окончательно устанет. Я же тоже не железный. Пить приходилось почти наравне с Никиткой.
Последнее, что помню – как Корнеев передаёт моё заанестезированное тело Татьяне.
Утро. Туманное утро. Недовольная женщина со стаканом рассола. Холодный душ. Ещё рассол. Гороховый супчик от Багромяна. Туман начинает развеиваться. Вроде бы очухался. Пора на службу. В штабе корпуса меня сразу берёт в оборот настырный Корнеев. Вникаю в его инструкции. Спасибо, Вадик! И Лаврентию Палычу моё сердечное спасибо передай. Я ведь уже на полном серьёзе продумывал, как половчее Никитке апоплексический удар организовать. А оно – вон оно как! Не зря свой хлеб гэбэшники едят. В разработке у них уже Хрущ. Последний, можно сказать, акт спектакля начинается. Посмотрят чекисты, кому Никитка намылится сливать информацию о моём корпусе, и возьмут в оборот и Хруща, и его подельников. Мечты сбываются!
14–18 февраля 1943 года
г. Москва
На лётное поле Центрального аэродрома опустилась не виданная ещё здесь летающая роскошь. «Священная корова»
[76] впервые везла президента США – и сразу через океан. Пять с половиной тысяч миль от Вашингтона до Москвы, с промежуточной посадкой в Исландии. Полтора суток в воздухе. Очуметь. Президенту – хорошо, у него на борту даже спальня есть, а вот у остальных членов делегации задницы стали квадратными от долгого сидения, и головы тоже оквадратились от нудного гудения мощных двигателей. Заминка. Подкатывают к самолёту трап для выхода делегации. И, о чудо! Или не чудо? У лайнера начинает отваливаться часть фюзеляжа. Не, всё в порядке – это персональный президентский лифт.
Инвалидное кресло-коляску крайне неудобно кантовать по трапам-лесенкам, вот и сподобились заграничные умельцы, добавили борту № 1 прикольных фишек.
