Мы уже проскочили рудник Сваппавара. Меньше тридцати километров до предполагаемого рубежа обороны немцев осталось. Команда командирам полков, танковому и мотострелковому. Мотострелки вместе с реактивной артиллерией идут по дороге, а танковый полк южнее. Есть там более-менее проходимый проход. Тавтология. Да похрен. Если тавтология танкам идти не мешает, то и пусть.
Авиацию мы всё же задействовали. Четыре «пешки», подошедшие по нашему запросу от Рованиеми, начали по очереди кидать на Кируну и речку, на северном берегу которой немцы начинали занимать позиции, осветительные бомбы. Кое-где затявкали зенитки. Но, видать, не захватили немецкие моряки-зенитчики с собой прожекторов. А стрелять на звук летящего в ночном небе самолёта – так себе затея.
Полки перестраиваются в боевой порядок. Благо есть, куда и где разворачиваться. Холмистые леса и лесистые холмы, сжимающие путь-дорогу, при приближении колонн к речке расступаются, образуя более-менее ровные, полтора-два километра в ширину, проходы.
На северном берегу речки суета. Мечутся лошади, машины, люди. Лошадки-грузовики вязнут в снегу, пытаясь растащить с дороги по позициям зенитки. Им на помощь спешат бэтээры, но их на всех и всё не хватает. Три грузовика стоят на обочине дороги уже на южном берегу речки. Солдаты спешно выгружают из них ящики. Видать, мины привезли. Уф. Успели. Мы успели. Мины из ящиков ещё надо достать, а времени на это у немцев уже нет. Идущие в головном дозоре два танка танкового батальона мотострелкового полка на краткий миг останавливаются. Сливающиеся в один «бах» два выстрела. Тягуче-громогласный «бабах» сопровождает исчезновение в слепящей вспышке грузовиков с минновзрывным имуществом.
Понеслось. Тридцать танков на километр фронта. У вермахта в 41-м в Белоруссии, конечно, иногда и бблыпая плотность танков бывала
[206]. Но и тридцать танков на неподготовленную оборону – вполне себе солидно-мощно и неотвратимо. А если за танками ещё почти столько же САУ? Пипец котятам! Любая пытающаяся заявить о себе зенитка выносится на раз. Немцы залегли. Иногда видны вспышки выстрелов пэтээров. Кое-где расцветают цветки-тюльпаны на срезах стволов излишне нервных пулемётов. Попортят краску на кавэшках. Бэтээры с мотострелками я пока держу в третьей линии. Рано им ещё вперёд идти. Сейчас «катюши» отработают, вот тогда. Ага. Готовы миномётчики-ракетчики. Ревут-свистят реактивные снаряды. Дистанция до немцев невелика. Не успевает даже топливо в ракетах полностью выгореть. Огненные трассы заканчиваются на немецких недопозициях ярко-желто-оранжевыми быстро растущими облаками объёмных взрывов.
Вот теперь и мотострелков можно подтянуть. Берега речки пологи. Сама речка мелка и проморожена до дна. Так что с мостом можно не заморачиваться. Танковый батальон мотострелкового полка уже выкатывается на северный берег речки, бэтээры и САУ ускоряются, догоняя их. Орудия почти не стреляют. Работают почти исключительно наши пулемёты, добивая оглушённо-недобитых арийцев.
Опять над нашими головами летят-свистят ракеты. То миномётчики отрабатывают заявку танкового полка. Там у танкистов ситуация схожа, только танков побольше, а САУ и бэтээров поменьше. Но для немцев это непринципиально. Не успели они развернуться-окопаться.
Через полчаса передовые батальоны мотострелков и танкистов встречаются у платформ местной станции. Ещё около часа идёт зачистка-отстрел недобитых нациков. К двадцати двум часам эпизодическая стрельба стихает. Из докладов командиров подразделений становится ясно – очередной городок перешёл под власть советской оккупационной администрации.
Подсчёт потерь. Пятьдесят два убитых и почти сотня раненых. Три бэтээра в минусе. Движки у них в хлам разнесены. Капремонт в тылу или на переплавку. Два танка и три САУ в условном минусе. Зампотех обещает в течение одного-двух дней вернуть их в строй. Жаль погибших бойцов. Но не зазря они погибли. Тысячи четыре фрицев леденеют-коченеют в окрестностях Кируны. Один к восьмидесяти!
Припёрлись местный мэр-староста и ещё какой-то тип в незнакомой форме. Тип оказался чем-то вроде местного военкома. Доложился, что по мобилизации призвано сорок семь человек. Оружия им не выдавалось в связи с его отсутствием. Призывники сидят в помещении здешнего полицейского участка, уже взятого под охрану нашими бойцами. Так что местный воинский начальник торжественно заявляет о капитуляции гарнизона в связи с отсутствием возможности к сопротивлению. Ну-ну. Приколист. Отдаю этого кадра вместе с бывшими шведскими новобранцами, а теперь военнопленными зампотылу мотострелкового полка. Пущай помогают наводить порядок на станции.
Местный мэр матюкается по-здешнему. Мол, чего-то там развалили, чего-то спалили. А кто оплачивать енто будет. Опять же несколько местных под шальные пули-снаряды попали. Печально. Но каков наглец! Попробовал бы какой-нибудь председатель белорусского колхоза в 41-м к немцам с предъявами заявиться! Ага! Неадекватов таких ещё поискать надо на родных просторах. А здесь – пожалуйста. Вот он, красава, ещё и компенсации требует. Через переводчика объясняю нудному шведу, что так как город не оказал сопротивления немецким оккупантам, то я рассматриваю мэра и всё население городка как пособников нацистов. Есть ли желание у уважаемого старосты возглавить снегоуборочную бригаду в Сибири? Не, не хочет швед в Сибирь. Ну, и ладно. Чем же вы, уважаемый, можете искупить? Метнулся староста лично развешивать красные флаги на всех более-менее приличных домах Кируны. Откуда у нас столько флагов. Так у нас их и не было, кроме, естественно, полковых и корпусного знамён. Красный бархат староста по шведским закромам натряс. После расцвечивания городка советско-пролетарской атрибутикой мэр сорганизовал местных мужиков на сбор и утилизацию немецких трупов, а женщин озадачил приготовлением горячего обеда-ужина на трофейных немецких полевых кухнях. Замечательные люди. Даже не попробовали притырить хоть одну бесхозную винтовку. Собирая мертвяков, шведы дисциплинированно сдавали всё найденное оружие. Правда, у сложенных в кучи трупов почему-то практически отсутствовали полагающиеся каждому немецкому солдату фляжки. Ага. Забыл на инструктаже мэра про них предупредить. Про сдачу оружия и документов сказал, а про фляжки забыл. Ну, и ладно, пускай бухнут шведские шахтёры, а нам пока бухать время не пришло.
11 марта 1943 года
Берхтесгаден, Баварские Альпы, Третий рейх
Накануне прошёл, наверное, последний в этих местах весенний снегопад. Он не был похож на приятно-уютный, пушисто-праздничный, рождественско-новогодний снежок. Мелкие, колючие льдинки вперемешку с мелкими же противно-ледяными каплями. Поганая погода, под стать настроению. Дороги, несмотря на тщательно-старательное содержание-обслуживание, превратились в подобие американского аттракциона. Кортеж, карабкаясь по залитым снежно-ледяной кашей склонам угрюмо-массивных гор, несколько раз останавливался не в силах преодолеть очередной подъём. Иногда то одна, то другая машина начинала, безнадёжно скользя покрышками, скатываться назад. Слава нации, от печальных последствий уберегали имевшиеся на всём пути дорожные ограждения. Неожиданно долгий путь до Бергхофа
[207]удалось преодолеть только благодаря присутствовавшим в колонне двум полугусеничным бэтээрам, которые поочерёдно брали на буксир мощные, но становящиеся удручающе беспомощными на снежно-ледяной каше лимузины.
