К шести часам утра, как и было обещано, в Кируну прибыли два эшелона гаубичной бригады. Тридцать шесть гаубиц с тягачами и несколько десятков бэтээров-транспортёров боеприпасов. Короткий разговор с комбригом. У того уже всё на карте помечено. Где разгружаться, куды ехать и куда стрелять. Передал ему частоты-таблицы связи с Маргеловым, и помчали боги войны в Норвегию. До кучи с ними ушёл эшелон с мотострелковым батальоном. Не след с немцев пример брать – оставлять артиллерию без пехотного прикрытия.
12–13 марта 1943 года
г. Алта, Норвегия
Русские удивили. Как говорил великий немецкий полководец Алекс Суворов
[214]: «Удивил, значит, победил». Вот и русские удивили и победили. Накануне хитростью вытянули на бой и уничтожили почти все истребители армии. Затем оттоптались по бомбардировочным авиабазам. Нет теперь авиации у немецкой армии на севере Норвегии.
Вчера утром русские ушедшие в прорыв части были у Ботнического залива, а сегодня утром уже начали штурм Нарвика. Как? Откуда? Заслон в Кируне, по-видимому, погиб. Сводная кампф-группа до Нарвика пока так и не добралась. Её колонны весь день штурмуют, бомбят русские самолёты. И прикрыть кампф-группу нечем. Хорошо, если через сутки до Офот-фьорда хотя бы батальон из её остатков доберётся.
Прошедшей ночью выброшены десанты в ближние тылы армии. И без того отвратительная транспортная связность армии, вызванная изъятием автотранспорта для одномоментной переброски кампф-группы в Кируну, перестала существовать. Нет связности, нет транспорта. Русские диверсанты-десантники и русская авиация гоняются чуть ли не за каждой гужевой подводой, перемещающейся в ближнем тылу армии. И на уничтожение диверсантов послать некого, вернее, не на чем, и пешочком по здешним каменюкам быстро не побегаешь.
А с рассветом русские пошли на штурм. Раньше бы без проблем отбились. Укрепления выстроены на славу. Вот только разведка прозевала появление в русских частях тяжёлых танков. Не очень-то у полковой артиллерии получается с ними бороться. Противотанковых САУ в армии кот наплакал, но даже когда они выдвигаются навстречу русским КВ, прилетают русские «Илы» и закидывают позиции противотанкистов кучей мелких кумулятивных бомб. Тяжёлая артиллерия при открытии огня почти моментально получает ответку в виде авианалёта или корректируемого с воздуха артналёта.
В общем, то, что 20-я армия за текущие сутки отошла всего лишь на пять-семь километров, это чудо. Если русские не снизят напор, то через сутки в передовых частях армии не останется боеприпасов и будет выбито почти всё тяжёлое вооружение. И тогда – только спешное отступление, дай Фюрер, не переходящее в бегство.
Как-то так мыслил-рассуждал генерал-полковник Дитль, когда к нему в кабинет зашёл начальник узла связи с очередным сообщением из Нарвика. По позициям береговых батарей начала бить крупнокалиберная артиллерия русских. Скорее всего 18-см морские пушки на железнодорожных платформах. Пипец. Нарвик потерян. Можно уже так считать. Русская артиллерия потопила один из бывших в порту эсминцев. Второй, получив одно попадание, свалил в море. Шнелльботы со своими мелкими пукалками и торпедными аппаратами в сухопутном бою бесполезны. Батареи ПВО почти все подавлены, и русская авиация уже начала хозяйничать над портом-базой, помогая своей артиллерии добить береговые укрепления и батареи.
Через пару суток вся армия окажется в положении 36-го корпуса. Пешочком пробираясь по горным дорогам-тропам, без транспорта и тяжёлого вооружения, к оставшимся ещё под контролем портам, в надежде на приказ об эвакуации из этих негостеприимных мест
[215].
Сделать хоть что-то, реально могущее изменить ситуацию… Нечего делать. Остаётся только мечтать. Если бы у русских не было авиации. Если бы была своя. Если бы дивизии в армии были реально мотопехотными
[216]. Если бы в частях был хотя бы двухнедельный запас боеприпасов. Если бы не пришлось, понадеявшись на финнов, убирать из Рованиеми дивизию. Много этих «если». Толку от их перечисления. Можно развить бурную деятельность, настрочить кучу приказов, можно отдать под суд командиров подразделений, допустивших оставление позиций, можно на их место назначить других, можно подробную сводку в Берлин отправить с требованием срочной помощи. Можно. И уже сделано и делается. Только это ни черта не изменит. Русские штурмовики и пикировщики продолжат летать, а боеприпасы в частях не самозародятся, и к Нарвику перебросить больше ничего не удастся. Единственное, что из реально необходимого и исполнимого было сделано, это приказ об отправке всех военнопленных и остарбайтеров на строительство сухопутных укреплений вокруг портов. Хотя не все концлагеря в портах, а пешим порядком эти русские доходяги в порты добираться будут не один день. Но хоть что-то.
Ночью приходили суицидальные мысли, но доброму католику не пристало думать о самоубийстве
[217]. Разгром-потеря армии – катастрофа для командующего. Хотя на фоне разгрома групп армий «Юг» и «Север» гибель 20-й армии и будет смотреться мелкой неприятностью, но позор никуда не денется. Под суд за это фюрер вряд ли отдаст, слишком явно предательство финнов, фактически открывших для русского удара фланг армии. Но проигрыш, поражение никуда не денутся. Конец карьере. В плен к русским? Увольте. Ещё больший позор при любых раскладах. Остаётся надеяться на чудо.
Откуда чуду для католика взяться в этих лютеранско-протестантских и языческо-еретических местах? Взяться неоткуда, но, может, всё же помолиться? После утреннего совещания-разноса командующий уединился в своём кабинете и попробовал вспомнить полузабытые молитвы. Ничего подходящего к ситуации в голове не всплывало. Каша из нецензурщины, обрывков молитв и цветасто-боцманских проклятий. Херня, одним словом. Но, видимо, Бог в этих краях обладает своеобразным слухом. Услышал и помог, явил чудо.
После обеда из Берлина пришёл обширный приказ. Армия эвакуируется. Армии приказано, используя все наличные в портах суда и корабли, эвакуироваться на Фареры. Командованию группы «Норд» Кригсмарине соответствующие приказы отданы. Группа «Норд» тоже передислоцируется на Фареры и обязана обеспечить эвакуацию армии. В течение трёх-четырёх дней в порты прибудут дополнительные суда. Придёт эскадра для прикрытия эвакуации. Возможно, даже с авианосцем. Всё, что невозможно вывезти, – уничтожить. Военнопленных и остар-байтеров вывозить в последнюю очередь, при невозможности – уничтожить. Эвакуацию завершить к 23 марта. Штаб армии эвакуировать не позднее 16 марта. Для этого разрешается воспользоваться имеющейся транспортной авиацией. Для сохранения управления частями оставить до завершения эвакуации группу управления из числа офицеров штаба армии и штабов соединений армии. Командующему армией к 17 марта прибыть в Берлин для получения новой задачи для армии.
