– Да тут и нет ничего, – качает головой Олли.
– Есть, – возражаю я, поднося лист к свету. – Вот, видишь? Прямо в нижнем углу, очень бледно.
– Возьми.
Иаза дает Олли увеличительное стекло, но у меня идея получше. Я посылаю на лист свой Иммрал, чувствуя, как сила бежит по древним чернильным следам, наполняя их инспайром. И два слова выступают в голубом свете.
Сэр Бедевер.
По моей спине пробегает холодок.
– Вы это сделали! – выдыхаю я.
Что-то здесь ощущается как правильное. Рыцарь, чье имя носит мой полк, – один из немногих любимцев Артура, как раз тот, у кого может найтись ответ.
– Мы надеемся, – кивает Иаза, – потому что письмо на этом листе не было просто стерто. Оно смыто. Смыто слезами. Джин сейчас изучает пергамент.
– Да, соленая вода, – подтверждает Джин. – Больше тысячи лет. Мы подумали, что если где-то и сохранятся воспоминания, так это на листе, омытом горем.
Я смотрю на Олли. Он не колеблется – хотя эмоции, исходящие от таких предметов, для него всегда как похоронный звон, и не только из-за сильного кровотечения из носа. Но брат берет меня за руку, а другую ладонь кладет на пергамент. Наши Иммралы быстро сливаются. Мой рот наполняется разными вкусами. Сначала нечто слабое, затхлое, но потом это становится сильнее и свежее.
Острый вкус морского бриза. Горечь стали. И за этим – нечто намного более сложное: некий землистый, влажный запах… Запах тоски по справедливости. А потом всплывают воспоминания, через руку Олли ко мне, и я вскидываю свободную руку, чтобы проецировать их в комнату.
Группа рыцарей торжественно стоит в ожидании на холодной горной вершине. Это гора в Аннуне, я теперь это вижу – воспоминания показывают огромных птиц, кружащих над головами рыцарей. Потом среди рыцарей возникает движение. Кто-то приближается. На крутой тропе появляется высокий человек, светящийся инспайрами, – точно так же, как светился Мидраут, когда я в последний раз видела его в Аннуне. И в его руке меч. Экскалибур.
«Милорд», – тихо произносят рыцари, падая на колени.
Артур не смотрит на них. Он поднимает вверх Экскалибур, и инспайры искрятся между ним и мечом, словно желая сплавить их воедино.
«Дело сделано, – говорит он. – Теперь он мой. Больше у нас не останется дьяволов».
Большинство рыцарей преданно смотрят на Артура. Но Бедевер обменивается взглядом с темноволосым рыцарем, стоящим на коленях с краю группы. Я чувствую вкус его страха. Однако короля Артура это уже не беспокоит. Он погружает меч в голый камень, стоящий на самом краю над обрывом. Инспайры меча и из заснеженной земли вокруг притягиваются к нему, как будто Экскалибур – черная дыра. По всему склону горы трава вырывается из земли с корнями, оставляя голую поверхность.
Артур смеется, его голос разносится в холодном воздухе.
«Действует! – кричит он. – Моя сила увеличилась! Моя сила стала глубже! Теперь никто и ничто не встанет на моем пути!»
Он испускает рык, и взрывом Иммрала из Экскалибура опустошает ландшафт. Птицы в небе рассыпаются, монстры на нагорье далеко внизу рушатся. Вскоре рыцари видят лишь голые равнины вплоть до океана. В море резвится какой-то гигант. И он тоже превращается в ничто. Само море лишается воды, оставив после себя только бесконечное пространство пыли. Рыцари съеживаются, все до единого. Глаза Бедевера наполняются слезами, а сердце – горем.
Вот так. Это и был король Артур, и это и было Великое предательство.
17
– Если Мидраут первым доберется до Экскалибура, – говорит Иаза, – вот что произойдет. Это и есть его конечная цель. Все, что Олли увидел в той коробке, станет реальностью.
Я мгновенно делаю вывод из того, что мы увидели, именно поэтому мама оставила Экскалибур мне. Он увеличит наши силы. Она знала, что я обладаю Иммралом, и думала, что я сумею справиться с ним. Знала ли она, что Мидраут останется угрозой даже спустя пятнадцать лет? Должно быть, подозревала. А потом, после спазма внутри, я осознаю и другое: она не думала, что умрет. Она оставила мне то письмо на всякий случай, но надеялась, что оно не понадобится. Она думала, что у нее есть время научить меня, чтобы я, придя в Аннун, была уже готова. И все это время украдено у меня Себастьяном Мидраутом.
– Нам нужно поговорить с лордом Элленби, – говорю я, заставляя себя отвлечься от потока тревожных мыслей.
– Он уже ждет, – отвечает Джин, кивая на дверь.
Я снова смотрю на пустой клочок пергамента. Может ли это действительно быть ответом, который мы ищем?
– Тебя ждут! – рявкает Джин.
Я никак не реагирую.
Лорд Элленби открывает дверь своего кабинета еще до того, как мы успеваем постучать. Нам не требуется много времени, чтобы выложить ему все то, что мы увидели в древних воспоминаниях Бедевера. Но вместо того, чтобы задать нам какие-то вопросы, лорд Элленби просто идет к письменному столу и пишет что-то на листке бумаги.
– Минутку, – говорит он, показывая нам на кресла.
Я опускаюсь в одно из них, лишь теперь поняв, как сильно я устала. Мы наблюдаем за тем, как лорд Элленби берет этот листок и отпирает деревянную панель, за которой скрывается святилище, увиденное мною несколько недель назад. А потом зажигает свечи и сжигает над ними листок.
– Может быть, на этот раз мы добьемся их внимания, – тихо произносит он. И поворачивается к нам с Олли: – Ну и что вы об этом думаете?
– Тут есть кое-что, не имеющее смысла, сэр, – начинает Олли до того, как я успеваю открыть рот. – Мама говорила Эллен, что обнаружила нечто такое, что навсегда разгромит Мидраута. Но это не может быть Экскалибур, потому что она не смогла бы им воспользоваться… она не обладала Иммралом.
– Она хотела, чтобы им воспользовалась я, – напоминаю я брату.
– Но она не могла знать, что у тебя есть Иммрал. Не в тот момент, ведь тогда она должна была сказать Эллен об Экскалибуре до того, как Эллен притворилась погибшей. Ну а мы тогда еще не родились.
Я обдумываю слова Олли. Он прав. Мы родились вскоре после того, как Эллен якобы погибла. Так как же мама собиралась использовать меч?
– Может, она и не знала точно, как он действует? – предполагаю я. – Ведь мы видели только одно воспоминание, это далеко не полное представление об оружии короля Артура.
– Думаю, все уходит гораздо глубже, – говорит лорд Элленби. – Но вряд ли мы сегодня узнаем больше. Хорошо поработали. А теперь оба – домой, отдыхать.
Я чувствую себя на удивление хорошо, если не считать привычной головной боли, что начинается после использования моего Иммрала, – а вот Олли нет. Он пошатывается, когда мы выходим из кабинета лорда Элленби, и мне приходится подхватить его, пока он не упал.
– Ты как? – шепотом спрашиваю я.
