Лорд Элленби замечает выражение моего лица – это ведь не слишком отличалось от того, что делала я, открыв, что обладаю Иммралом? Кому бы не захотелось испытать его?
– Они сами хотели, чтобы Мидраут проводил на них опыты.
– Но зачем? – спрашивает Олли.
– Иммрал был чем-то вроде легенды, – поясняет Майси, как бы оправдываясь. – А мы были молоды и наивны.
Она краснеет. Я никогда прежде не видела ее такой расстроенной.
– Не стоит винить друзей Мидраута, – говорит лорд Элленби, мягко кладя ладонь на руку Майси. – Вы ведь знаете, он умеет убеждать. И, как и сказала Майси, никто из нас никогда не сталкивался с иммралом. За много поколений в Соединенном королевстве был зарегистрирован только один. А ближайшим по времени иммралом, в то время, когда я лишь вступал в таны, была некая женщина из Аргентины – но она отказалась от своей силы и не захотела ее использовать. И все предостережения насчет Иммрала были такими смутными или принадлежали такой древней истории, что никому из нас и в голову не приходило, что здесь может произойти нечто подобное.
– Ну, он начал экспериментировать с друзьями, – напоминает Самсон.
– Да, верно. Сначала это были мелкие опыты. Ну, вроде может ли он остановить кого-то на ходу или передвинуть в другое место, когда они того не ожидают.
Я вспоминаю кое-что, что я однажды проделала с Рамешем. Нет, я не Мидраут. Я больше не встану на эту дорожку.
– И это расширялось, – кивает Майси. – Я не была рыцарем, это ясно, так что прошло какое-то время, прежде чем я поняла, что происходит. Похоже, Мидраут придерживал самые жесткие эксперименты для самого близкого круга. Видимо, он беспокоился, что, если устроит это кому-нибудь помимо рыцарей, леди Карадок узнает, чем он занимается. А возможно, ему было легче экспериментировать, когда он отправлялся в патруль со своим полком. Но какова бы ни была причина, я обнаружила все тогда, когда наблюдала за их патрулем через шлем. Я увидела, как он делает рыцарей крупнее и сильнее, когда они сражаются с кошмарами, и это было неплохо. Никто не счел бы это проблемой. Но однажды он повел свой полк под землю, и я потеряла их из вида.
– Но ты все равно могла их видеть, когда надевала шлем харкеров? – спрашиваю я.
– В том-то и суть, Ферн. Впоследствии Мидраут сказал мне, что они наткнулись на некое препятствие – другой тип инспайров. Я доложила об этом леди Карадок, и та отправила рееви разобраться во всем и предупредить другие команды танов. Мы все так доверяли ему… Конечно, не было там подобных инспайров. Мидраут просто использовал свой Иммрал, чтобы помешать мне видеть их.
– Не понимаю, как такое возможно, – удивляется Олли.
– Я думаю, мне тоже непонятно, – говорю я, – но мы ведь знаем, насколько сильнее нас Мидраут.
– И что он делал, когда вы не могли за ним наблюдать? – спрашивает Самсон.
– Я об этом узнала лишь через несколько месяцев, – продолжает Майси. – У меня был перерыв, и я бродила по саду с одним из рыцарей… – Она снова краснеет. Я замечаю, что тоже краснею. Я не могу вообразить Майси гуляющей с кем-то, а то, что Самсон находится рядом, лишь усиливает мое смущение. – И он… я… ну, я ощутила что-то на его спине, и сказала, чтобы он стоял спокойно, пока я посмотрю. Он попросил меня не беспокоиться из-за этого, но я настаивала. Полагаю, поскольку он знал, что я поклонница Мидраута, то подумал, что мне можно это увидеть, ничего страшного.
– И что это было? – спрашиваю я, наклоняясь вперед, хотя мне кажется, что я уже знаю.
– Это было вот это, – говорит лорд Элленби, поворачиваясь к шкафу и доставая банку вроде той, какую Джин использовала недавно.
Смола в ней тверда, но прозрачна. Лорд Элленби ставит банку на свой стол, и мы с Олли и Самсоном склоняемся к ней, чтобы рассмотреть содержимое.
В сосуде находится длинный усик, и он, даже будучи заперт в смоле, сверкает воображением. Однако в его глубине темная нить подавленного инспайра. А на поверхности усика по всей его длине выступают крошечные шипы. Я прижимаю к банке ладонь и стараюсь послать свой Иммрал сквозь смолу. От усика исходит вкус смолы и чего-то еще – чего-то сладкого и пьянящего. Это тот самый вкус, который я недавно уловила в той штуке из спящего. Это и страх, и уверенность, и беспримесность. Это власть.
24
– Когда я увидела эту штуку, прикрепленную к его позвоночнику, я настояла на том, чтобы он немедленно ее удалил, – сообщает нам Майси. – Я пригрозила Мидрауту – сказала ему, что, если он немедленно не уничтожит эти штуки, я доложу леди Карадок. Ему это не понравилось, и после этого в его группе меня не приветствовали, но он все же подчинился. А я восприняла это как гарантию.
– Удивляюсь, что он просто не заставил тебя забыть обо всем, – говорю я.
– Я тоже, – нервно выдыхает Майси. – Но не думаю, что даже тогда я представляла, насколько он опасен. Может, он тогда таким и не был… возможно, он и не зашел дальше мысли, что все будет в порядке, если просто утихомирить меня. Как бы то ни было, когда его сделали главой танов, мне это очень не понравилось, и я поняла, что кому-то за пределами его окружения необходимо знать, что он делал.
– И ты рассказала лорду Элленби? – спрашивает Олли.
– Нет, – отвечает Майси. – Я рассказала вашей матери.
Мы с Олли таращимся на нее. Мысль о том, что эта женщина доверилась той маме, которую мы себе представляли, – неистовой, не признающей правил Уне Горлойс – кажется невероятной.
– Почему?! – выдыхаю я.
– Я кое-что вижу, это моя работа, – отвечает Майси. – И я видела, что Уна так же, как и я, встревожена продвижением Мидраута. Так что я сблизилась с ней и обнаружила, что она старается нарыть на него что-нибудь. Я показала Уне эту штуку, и она передала ее другим сообществам танов. Это и стало главной причиной того, что Мидраута изгнали из танов.
Я знала, что мама была одной из тех, кто помог свергнуть Мидраута, но не осознавала, насколько важной была ее роль. И мне нелегко представить, насколько трудным это было для нее – действовать с целью свалить собственного командира и при этом видеть его каждую ночь. Но более того – Мидраут обладает Иммралом, а значит, умеет читать мысли. Как же ей удавалось столько месяцев скрывать от него свои намерения? Меня вдруг переполняет гордость. Мама должна была обладать огромной внутренней силой и характером, чтобы не только противостоять мысленному контролю Мидраута, но и делать то, что она делала, не вызывая подозрений, пока уже не стало слишком поздно.
Потом я задумываюсь: если мама знала, что у меня есть Иммрал, поняла это сразу, то это ведь должно было случиться уже после изгнания Мидраута. К тому времени она понимала, насколько опасным и разрушительным может быть Иммрал. И у нее не было возможности разобраться, не стану ли я новым Мидраутом. Несмотря на всю любовь в ее письме, я гадала: не потому ли мама назначила для меня три испытания, необходимых, чтобы найти Экскалибур… – она хотела удостовериться в том, что я не стану использовать силу так, как задумывал использовать ее Мидраут.
