Я все еще вижу огонь неподдельной ненависти в его глазах, но в вагоне слегка меняется настроение, и я думаю, он тоже это ощутил. Многие люди, молчаливо соглашавшиеся с ним, вернулись к собственным занятиям, в них нет такой ненависти, чтобы им захотелось открыто его поддерживать. А те, кто был на моей стороне, теперь улыбаются. Мое сердце нервно колотится, но что-то кипит в моей крови. И если бы я не знала, что нахожусь в Итхре, я бы приняла это за Иммрал.
54
Самсон избегает меня с той ночи, когда он меня поцеловал. Не открыто, конечно, – он все так же болтает со мной во время патрулирования. И все так же улыбается мне, отчего у меня все переворачивается внутри. Но он внимательно следит за тем, чтобы мы не оставались наедине. Он старается делать это незаметно, но я все вижу, и это ранит, как ничто другое. Это не неприятие, с таким-то я бы справилась. Я понимаю, что Самсон мог меня поцеловать в момент, когда нуждался во взаимном утешении. Это было бы куда понятнее, чем искренний интерес ко мне. Это просто одиночество. И у меня чувство, что я потеряла больше, чем надежду, – я потеряла друга.
Я стараюсь отвлечься, сосредоточившись на поисках Экскалибура.
– Если ты найдешь меч, то сможешь повергнуть Самсона в бездну, – шутит Олли в Итхре, и я смеюсь, но отчасти мне нравится эта идея.
Джин, Иаза и Рейчел занялись поисками Лотти, не замечая моей обиды на капитана. А я в ответ все больше времени провожу в их компании.
И в итоге мы выходим на след Лотти там, где меньше всего ожидали. Мы отклоняемся от обычного маршрута, чтобы проверить сообщения об активности кошмаров в киностудии на границе западной части Лондона. Эта окольная дорога идет мимо колледжа Боско. В Аннуне я видела его раз или два. Он обычно сиял инспайрами – все знания, все волнения учебы расписывали его кирпичи. Но теперь колледж стоит у шумной улицы, тихий и серый. Совершенно непримечательный. Вот только он заставляет Кавалла обезуметь.
Его лай даже привлекает внимание ближайших сновидцев.
– Что это с ним? – удивляется Неризан.
– Должно быть, он ненавидит Боско даже сильнее, чем ты, – тихо шутит Олли, так что слышать его могу только я.
Но его реакция вызывает во мне какую-то искру. Я спрыгиваю с седла на землю.
– Кавалл, ко мне! – зову я. – Покажи-ка мне еще раз свой жетончик.
Я принадлежу Чарли.
Возможно ли это? Я смутно припоминаю… Лотти как-то говорила мне насчет того, что сбегала из школы, чтобы тренировать своего щенка…
– Кавалл, – говорю я псу, – твоя хозяйка. – Лотти Мидраут?
Кавалл виляет хвостом, лает и облизывает меня.
– Да ты меня дурачишь, – говорит Олли.
Я по памяти создаю образ Лотти и держу его перед псом. Он радостно лает, подпрыгивает, пытается лизнуть призрачное лицо Лотти. Я в изумлении смотрю на Самсона.
– Надо же, все это время… – удрученно качает головой Самсон. – Нечего и удивляться, что он прилип к тебе, Ферн. Видимо, чувствует, что ты ее знаешь.
– Кавалл, – снова обращаюсь я к псу, – можешь ты найти ее? Можешь привести нас к ней?
Самсон уводит остальных бедеверов в патруль, а мы с Олли сообщаем Рейчел о нашем плане и идем за Каваллом в противоположном направлении.
– Ты уверена, что может получиться? – спрашивает Олли. – Если даже харкеры не могут ее найти, как это сделает собака?
– Но разве не считается, что в таких делах собаки обладают шестым чувством? – отвечаю я.
– Я думаю, ты имеешь в виду чутье, – говорит Олли, – а оно относится к пяти основным.
Но Кавалл, похоже, знает, куда идет. Он опустил нос к самой земле, не отвлекается на белок и прочих похожих на дичь существ, что перебегают нам дорогу. Он ведет нас через реку к месту, заросшему кустами, там ничего нет, кроме пучков засохшей травы и маленького бетонного сооружения. Это старое бомбоубежище.
– Рейчел? – говорю я в шлем. – Стражи видят здесь что-нибудь?
Спустя мгновение звучит ответ:
– Ничего. В буквальном смысле ничего. Извини, Ферн.
– Незачем извиняться, это, вообще-то, помогло. Мы теперь знаем, что там что-то происходит.
Мы с Олли взволнованно переглядываемся. Может ли это быть местом, где Мидраут выращивает тех похожих на пиявок тварей, которых мы нашли в обсерватории?
– Ждем подкрепления? – спрашивает Олли.
– Мы разве хотим рискнуть и подождать, пока Мидраут нас тут заметит?
– Хорошая мысль.
Мы спешиваемся и подходим к бункеру. Мне приходится сжать кулаки, чтобы остановить дрожь в руках. Мы огибаем угол – и там, сразу за открытым входом видим Лотти. Она крепко привязана к чему-то такому, что я могу описать только как пыточное кресло. Шприцы с огромными иглами воткнуты в ее голову и спину. Глаза и рот зашиты. Она не двигается – не может двигаться.
– Остерегайся ловушек, – предупреждает Олли. – Нам незачем попадать под выстрел ружья-календа, вроде тех, что были в ее доме.
Я закрываю глаза, с помощью Иммрала ищу места, где может быть спрятано оружие. Но ничего нет. Наверное, Мидраут думал, что щита и отдаленного расположения бункера достаточно. Мы осторожно отвязываем Лотти и вытаскиваем иглы из ее тела. Я не осмеливаюсь снять швы с глаз и рта. Это работа для аптекарей. Все это время Лотти молчит и не сопротивляется. Кавалл поскуливает у ее ног.
Потом, подхватив Лотти под руки, мы выводим ее наружу и сажаем на спину Балиуса.
– Вперед! – говорю я Лэм, и наши лошади стрелой мчатся к Тинтагелю.
В замке аптекари стараются изо всех сил, чтобы привести Лотти в порядок. Но сначала жарко спорят по поводу того, умно ли будет открывать ей глаза.
– Не думаю, что только меня одного беспокоит то, с какой легкостью вам удалось ее забрать оттуда, – говорит лорд Элленби.
Мы молча киваем. Хотя не можем избавиться от ощущения, что это своего рода западня. Но мы просто не могли оставить Лотти там. Только не в таком состоянии. Мы с Олли, возможно, искали ее лишь затем, чтобы попытаться решить третью задачу, но когда мы увидели, что́ сделал с ней ее собственный отец, приоритеты сместились. Она нуждалась в спасении, связано это с Экскалибуром или нет.
Рейчел предложила отвести Лотти в пустую комнату в башне, там привести в порядок ее глаза и там же ее запереть – чтобы она не смогла сбежать. Двух рыцарей поставили на постоянное дежурство у двери. Джин понадобилось немало времени, чтобы удалить швы. Когда Лотти наконец открывает глаза, ее зрачки затянуты белой пленкой.
Мы с Олли кладем ладони ей на плечи. Когда я в последний раз это делала, все закончилось тем, что я стала мучить несчастную девушку. На этот раз мы должны быть осторожнее с ней.
Лотти не реагирует, когда Олли заглядывает в ее воспоминания. Там все знакомо – там лишь ее отец: он ярок, тошнотворно позитивен, как будто стер любые намеки на свои мерзкие дела… или как будто Лотти сделала это сама, пытаясь разумно объяснить пытки.
