– Здравствуйте, мисс Партридж. – Перри снял капитанскую фуражку и грустно улыбнулся. После аварии он навещал Хэлли каждый день, читал ей вслух книги и играл на губной гармошке песни, послушать которые собирались все медсёстры. Сегодня он захватил с собой экземпляр «Острова сокровищ» в кожаном переплёте и туристический журнал о красотах Флориды.
– Как у неё дела? – спросила Марен. Ей не терпелось поскорее попасть в палату.
– Хорошо, хорошо, – ответил капитан Перри. – Я слышал, что она разок рассмеялась. Представляю, как это было чудесно! Будем надеяться, это повторится снова.
– Непременно. Я в этом уверена. – Помахав на прощание капитану Перри, Марен наконец проскользнула в палату и закрыла за собой дверь.
Глаза Хэлли были закрыты. Мониторы попискивали так же, как и всегда. На груди, как обычно, аккуратно лежало одеяло.
– Привет, старшая сестра. – Марен наклонилась над ней, пристально следя за малейшим движением ресниц или губ, но никакого трепета не было. Она подула сестре на бровь. Снова ничего. Марен придвинула стул так близко к кровати, что для её ног не оказалось места, поэтому она подвернула их под себя, а локти положила на матрас Хэлли.
И смотрела.
И ждала.
И смотрела.
– Бабушка рассказала мне про шепчущую пыль, – сказала Марен, чтобы заполнить тишину. – Если дать её человеку, пока он спит, можно поговорить с ним во сне. Разве не круто? – Она вздохнула. – Но она не разрешает мне поговорить с тобой. Понятия не имею, слышишь ли ты меня сейчас или нет. Ты меня слышишь?
Хэлли не ответила. Умом Марен этого и не ожидала, но крупица надежды всё же оставалась.
– Хотя бы разок пошевели пальцем, чтобы сказать «да», – взмолилась Марен, упрямо отказываясь терять надежду. Но Хэлли даже не шелохнулась. Ни подёргивания век, ни мигания, ни улыбки.
Часы неумолимо отсчитывали время, и Марен стала постукивать ногой. Её руки начало покалывать. Икры свело судорогой. Голова отяжелела. Не сводя глаз с сестры, она откинулась на спинку стула. Медицинские аппараты пищали и пощёлкивали, но Хэлли даже не шелохнулась. Марен захотелось в туалет, но она боялась, что если хотя бы ненадолго выйдет, то упустит важное движение.
– Проснись, – прошептала она. – Проснись, проснись, проснись.
Вошла медсестра в медицинской пижаме с Микки-Маусом на груди.
– Привет, Марен, – сказала она.
– Привет. – Марен стало стыдно, что она не знает имени медсестры. – Она больше не смеялась?
– После того как твоя мама уехала, больше нет. – Медсестра поправила капельницу Хэлли и записала что-то в свой блокнот. – Я буду скучать по ней на следующей неделе.
Марен ахнула:
– Но она улыбнулась?
Медсестра опустила блокнот, и её глаза наполнилась жалостью.
– Да, и это большой прогресс. Но её выздоровление будет долгим марафоном, а не бегом на короткую дистанцию.
Марен не сразу поняла, почему медсестра протягивает ей салфетку. Но затем до неё дошло: да ведь она плачет! Она чувствовала себя беспомощным младенцем.
– Уиттакер лучше оборудован для марафона, чем мы. – Медсестра погладила Марен по плечу, и та расплакалась ещё сильнее. Уиттакер, как и Стерлинг, был клиникой длительного ухода, а не местом для тех, кто начал просыпаться и возвращаться к нормальной жизни. Расположен он был даже дальше, чем Стерлинг, почти в часе езды на машине.
– Может, мне кому-то позвонить, чтобы за тобой приехали? – спросила медсестра, протягивая Марен ещё одну салфетку.
– Моя бабушка уже едет. – Голос Марен подрагивал от слёз. Лишта должна была приехать давным-давно, но, видимо, проблемы Алексея были важнее. – Мы думали, что Хэлли просыпается.
– Однажды она непременно проснётся. – Выражение лица медсестры было Марен хорошо знакомо. Это была улыбка типа «всё в порядке, хотя я понятия не имею, так ли это на самом деле». Точно такой же она сама недавно одарила Алексея. Пробормотав слова благодарности, Марен высморкалась, а медсестра ушла проведать других пациентов.
– Хэлли, – прошептала Марен. – Просыпайся.
Но тут зазвонил её телефон. Она неохотно оторвала взгляд от сестры. На экране появились текстовые сообщения от бабули Лишты, которая была не в ладах с сотовыми телефонами:
Моя машина неза водится
незавод ится
Мояма шина не заводится
Моя машина сломал ась, буду как только смогу
Марен встала, чтобы размять затёкшие ноги. Проверила, дышит ли Хэлли, и попыталась разглядеть на её губах хотя бы малейший намёк на улыбку, на малейшую складочку смеха в уголках её глаз. Ничего.
Её рука потянулась к карману, где лежали два последних пакетика с летающим сном. Марен быстро покосилась на дверь. Через десять секунд пакетик со сном уже лежал под языком Хэлли. Марен стояла рядом с сестрой и ждала, пока часы отсчитывали секунды. Минута. Две минуты. Она проверила рот сестры. Пакетик растворился, но ни один мускул на лице Хэлли не дрогнул. Марен принялась расхаживать по палате. Десять минут. Двадцать. Когда людям снятся сны, их глазные яблоки подёргиваются под закрытыми веками, но с Хэлли этого не происходило. Сон должен был начаться уже давно, но её лицо по-прежнему было неподвижным, а губы – почти белыми.
Ничего не получилось.
Выбежав в коридор, Марен помчалась к двойным дверям, перескочила через порог и побежала дальше. Её ноги не хотели останавливаться, чтобы дождаться лифта, поэтому она нашла лестницу и с громким топотом устремилась вниз.
«Будьте осторожны на лестнице», – прозвучал в её голове мамин голос. Марен хотела быть осторожной – ещё не хватало, чтобы у мамы вместо одной стало две дочери с черепно-мозговыми травмами, но она не смогла остановиться. Наконец она выбежала на первый этаж, пролетела вестибюль и пулей выскочила наружу.
От противоположной стороны автостоянки только что отъехал автобус. Марен прислонилась к шершавой кирпичной стене. Да, сегодня никакого везения. Ничего не изменилось. Она дала сестре глупый сон, от которого та улыбнулась, но так и не проснулась. Сны – не лекарство. Она села на покрытый резиной участок тротуара. Рядом с ней появилась пара туфель на высоких каблуках. Ей на колено упал высохший коричневый лепесток розы.
– Извините меня, – сказала она, стряхивая лепесток.
– А вот это вряд ли. – Женский голос, острый, как шип розы.
Марен так быстро подняла глаза, что едва не завалилась на бок.
– Снова вы…
Женщина из магазина снов, Якобы-мисс-Мало, пожала плечами и оторвала от букета засохших мёртвых роз ещё один лепесток. Над её левым ухом сидел оранжевый мотылёк с чёрными кругами на крыльях, похожими на глаза.
– Я видела, что ты дала своей сестре, – сказала она, глядя на стоянку. Её накладные ресницы были густыми, как кисточки. Марен попыталась встать, но женщина впилась каблуком в подол её длинной футболки, пришпилив к земле.
