Входная дверь магазина пишущих машинок была заперта. На табличке было написано «ЗАКРЫТО». Марен сочла это хорошим предзнаменованием. Похоже, Лишта всё-таки получила её сообщение. Марен вытащила из кармана ключ и вставила его в замок. Тёмный и пыльный, магазин, как всегда, встретил её чудесным запахом.
– Бабуля? – позвала Марен.
Из-за стопки коробок донёсся негромкий шорох, и наружу с тихим мяуканьем выскользнул Артакс. Марен смахнула с кошачьей спины пыль. Амос чихнул. Сквозь полуоткрытую дверь магазина снова пробивалась полоска света.
– Бабуля? – вновь позвала Марен.
Нет ответа. Может, Лишта слишком увлеклась производством сновидений и потому её не слышала? Марен пробиралась мимо столов с пишущими машинками, и в её животе скапливался страх.
– Бабуля? – Она толкнула дверь.
На прилавке была разбросана куча коробок и коробочек, их содержимое высыпалось на пол. Кофемолки не было, маслобойка валялась на боку, стремянка, как пьяная, прислонилась к автомату-санитайзеру. Но хуже всего было другое: бабуля Лишта исчезла.
19
– Бабуля? – с хрустом давя ботинками пакетики снов, Марен заглянула за прилавок, в кладовку с пишущими машинками, даже в уборную. Она знала, это бессмысленно, но не могла прекратить поиски, не могла смириться с тем, что случилось. В магазине стояла жуткая тишина. Анри тоже исчез.
– Тут записка. – Амос держал бланк договора о покупке сновидений. На обратной стороне были написаны две короткие строчки:
Дом № 1389 Синклер-стрит.
Расскажи кому-нибудь, и ты больше никогда её не увидишь.
Рядом лежала единственная шпилька для волос. Всего лишь кусочек металла, но он ощущался как частица Лишты. Марен крепко сжала его в кулаке, как будто это могло каким-то образом сохранить жизнь её бабушке.
– Она похитила бабулю, – сказала Марен.
– Подожди, та женщина из больницы похитила твою бабушку? – Судя по растерянному лицу Амоса, он больше не знал, чему верить.
– Да, – нетерпеливо ответила Марен. Она вбила адрес с записки в приложение с картами. – Я должна поехать туда прямо сейчас. Остановка 79-го автобуса недалеко отсюда.
– Ты шутишь? – сказал Амос. – Мы должны вызвать полицию.
Марен помахала запиской у него перед носом, и он вздрогнул.
– Разве ты не читал? Она сказала, что мы не должны никому ничего говорить. Амос, она на самом деле очень-очень страшная, и я не знаю, что она сделает с бабушкой. – Голос Марен сорвался на крик. Она была вынуждена умолкнуть и сглотнуть, прежде чем продолжить. – Тебе необязательно идти со мной, но ты никому не скажешь. Ты должен мне это пообещать.
– Я не дам тебе одной броситься следом за преступником, – заявил Амос. – Похитители всегда пугают людей, что, мол, копам лучше ничего не говорить. С чего ты взяла, что ты спасёшь её лучше, удачнее, чем они?
Задумчиво постучав шпилькой Лишты по носу, Марен осмотрела полки. Помимо снов, не хватало многих ингредиентов. Но квадратная банка, полная сновидной соли, стояла на полке нетронутая.
– Потому что у меня есть то, что ей нужно. – Марен расстегнула рюкзак и убрала банку внутрь.
Сейф стоял нараспашку. По крайней мере половина кошмаров исчезла, как и шепчущая пыль. Марен было страшно представить, какие жуткие вещи Обскура может сделать с этой пылью. Вздрогнув, она взяла бумажный пакет, положила в него остальные кошмары и плотно закрыла.
– Честно говоря, тебе необязательно ехать со мной, – сказала она. – Но тебе придётся отпустить меня.
– Я поеду с тобой. – Амос взял у неё сумку, полную снов, и засунул её в свой рюкзак. – Но только если ты мне всё расскажешь.
– Я расскажу, – сказала Марен. – В дороге.
* * *
К тому времени когда 79-й автобус, разрисованный зелёными лошадками и морскими коньками, совершил четырёхсотый круговой объезд и собрал около девяти тысяч посетителей фестиваля, дождь превратился в ливень. Дворники не справлялись с потоками воды. Водитель сгорбился над рулём, проклиная мать-природу и пешеходов.
– Когда я впервые увидела Обскуру в больнице, я рассказала об этом маме. – Марен вытерла запотевшее окно и выглянула наружу. Они катили по холмистой части города, с её невзрачными домиками, песчаной почвой и пустыми участками. – Но она не думала, что это серьёзно, я же не хотела тревожить её больше, чем она уже была встревожена. Тогда я сказала Лиште. В отличие от мамы, бабушка подумала, что это серьёзно, но она миллион раз говорила мне, что запретит мне посещать магазин, если я нарушу правило. А я постоянно его нарушала. Но что мне не даёт покоя, так это то, что Хэлли сделала то же самое.
Амос побарабанил пальцами по колену, и Марен приготовилась услышать неизбежную лекцию о том, что ей следовало признаться во всём ещё в самом начале.
– Не могу поверить, что ты и вправду чувствуешь себя виноватой, – наконец сказал он.
– Обскура оказалась ужаснее, чем я думала, – пролепетала Марен. Она так долго тащила на себе груз вины, что не знала, как от него избавиться.
– На каждом шагу она подталкивала тебя принимать неверные решения, – продолжал Амос. – Она манипулировала тобой. Вами обеими. Тебе было её не победить.
– Я и не пыталась победить, – сказала Марен. – Я просто не хотела, чтобы она разрушила мою жизнь. Но она всё равно разрушила.
– Что ж, ей это не сойдёт с рук, – твёрдо сказал Амос. – Так каков твой план, когда мы туда доберёмся?
– Раз ты со мной, его пришлось слегка поменять, – сказала Марен. – Вот что я придумала. Когда мы доберёмся туда, ты спрячешься, а я предложу помочь Обскуре в её тёмных делишках со снами. Затем я попробую её отвлечь – пока не знаю, как именно. А ты тем временем можешь прокрасться и вызволить бабулю. Вы оба сбежите и вызовете полицию. Полицейские приедут до того, как Обскура поймёт, что происходит.
Амос наморщил нос:
– И как ты её отвлечёшь?
– Не знаю. У тебя есть идеи на этот счёт?
– Подсунуть ей кучку кошмаров? – Он подтолкнул сумку на полу.
– Будет трудно, если она не спит, – возразила Марен. – Мы должны проявлять гибкость, но ты будешь тем секретным оружием, которого она не ожидает. – Девочка выглянула в окно сквозь туман и в последний раз проверила телефон. – Это наша остановка.
20
