Как только Марен и Амос вышли из автобуса, на них обрушился проливной дождь, и они мгновенно промокли до нитки. Вытирая воду с лица, Марен огляделась по сторонам. В эту часть города давным-давно никто не ездил. Спрятанная в лощине между холмами, когда-то, когда мама Марен была ребёнком, она была популярна у жителей городка, но в последние несколько десятилетий всё больше и больше местных не могли найти себе постоянную работу и уезжали из города. Магазины здесь либо стояли с заколоченными окнами, либо переместились ближе к кишащей туристами набережной, оставив после себя пустые автостоянки и пыльные каркасы зданий.
Чёрные облака висели так низко, что их можно было коснуться рукой. Ветер продувал промокшую толстовку Марен. Дрожа, она снова проверила адрес в телефоне и указала на другую сторону улицы. Между заколоченными магазинчиком и пиццерией с гниющими кожаными кабинками длинную подъездную дорожку перегораживали сетчатые ворота.
– Там, – сказала она.
Когда они переходили дорогу, Амос споткнулся и упал на колени. Марен помогла ему встать, и он робко ей улыбнулся.
– Спасибо. – Он попытался стряхнуть с джинсов воду, но это было бессмысленно. Всё промокло до нитки.
– Спасибо, что поехал со мной. – Марен посмотрела на внушительные металлические ворота и снова вздрогнула. Что-то блеснуло у основания столба. Марен наклонилась, чтобы поднять это что-то. Еще одна шпилька. – Бабушка здесь, – сказала она, убирая шпильку в карман.
Ворота были закрыты навесным замком, поэтому она, стараясь не смотреть вниз, начала карабкаться по скользкому забору. Наконец она оказалась наверху, и потом преодолела полпути вниз с другой стороны. Амос вскарабкался быстрее, чем Марен, но когда перебросил ногу через верх, его рюкзак зацепился, и он едва не упал.
– Осторожно! – Марен подняла руки, чтобы поймать его, но Амос раздавил бы её, если бы всё-таки упал. Он отцепил рюкзак и спустился намного медленнее.
– Как ты? – спросила Марен.
– Просто немного… запыхался.
Марен видела, как Амос часами тренировался в футбол и при этом даже не задыхался. Она присела рядом с ним и вытерла с его лба капли дождя. Щёки Амоса были зеленовато-серого цвета. Он отвернулся и сплюнул.
– Это что за ерунда? – пискнул он, указывая на колючий куст с красными ягодами на стоянке позади пиццерии.
Марен покосилась на растение.
– Японский барбарис. – Она пару раз собирала шипы и ягоды этого растения для своих снов. – Почему ты спрашиваешь?
– Мне показалось, что он двигался. – Амос покачал головой, словно стряхивая наваждение. – Должно быть, всё дело в дожде.
Прикрыв ладонью глаза, она указала на подъездную дорожку, что вела к величественному каменному зданию. По обе стороны от потрёпанного матерчатого навеса, на котором не было букв, а только сделанные из баллончика краски граффити и ржавые пятна, тянулись ряды окон с закруглённым верхом. Все окна были выбиты и заколочены досками, а фасад здания выглядел обугленным, словно после пожара.
– Это театр «Звёздный свет», – сказала она. – Бабушка и мама приходили сюда на концерты, но лет двадцать назад он закрылся.
Амос её не слушал. Он стоял неподвижно, глядя на блестящую лужу, и прерывисто дышал.
– Эй, – сказала Марен. – У тебя что, паническая атака?
Амос едва заметно дёрнул головой: нет.
– Астма? – У Амоса не было астмы, когда он жил по соседству с Марен, но она слышала, что эта болезнь может возникнуть в любом возрасте. – Нам нужно поторопиться. Я очень прошу. Бабушка…
– Тсс! – прошипел Амос. – Я думаю, они нас слышат.
Марен взглянула на здание театра, но оно было слишком далеко, чтобы кто-то, находящийся внутри, мог их услышать.
– Кто они?
Амос поднял трясущуюся руку и указал на поверхность лужи, как будто вскипающую под тысячами капель дождя.
– Люди в подводной лодке. Смотри, вот и перископ!
– Не смешно. – Марен снова вытерла с лица капли дождя, схватила Амоса за локоть и оттащила от лужи.
Он говорил как будто во сне, как будто принял один из кошмаров про подводную лодку из их магазина. Но разве такое возможно? Если только в автобусе он втихаря от неё не принял пакетик с кошмаром. Что было бы верхом глупости.
Наполовину волоча за собой Амоса, ноги которого, похоже, отказывались слушаться, Марен поспешила к старому театру. Из-за дождя она толком ничего не видела, не могла нормально думать. Ей нужно отвести Амоса в сухое место и выяснить, в чём дело.
– PETITE AMIE D’UN OGRE MALODORANT! – неожиданно раздался скрипучий голос.
Марен споткнулась, и Амос наступил на пятку её мокрой кроссовки.
– Кто-то только что назвал тебя подружкой… вонючего людоеда?! – сказал он, нервно оглядываясь по сторонам. – Здесь есть людоед?
– Анри, я никогда не думала, что это скажу, но я рада, что ты здесь, – обратилась Марен к деревьям, из-за которых доносился голос попугая. – Бабушка внутри?
– JOLIE MADEMOISELLE! – истошно проскрежетал Анри.
Амос зажал уши руками и что-то зашептал себе под нос. Марен посмотрела на полуразрушенный старый театр и вздрогнула. Кривая цементная крыша выступала над фасадом здания, оставляя перед входом прямоугольник тротуара сухим. Доска, забитая поперёк входных дверей, была сдвинута в сторону, оставляя тёмный зазор, но Марен ещё не была готова заглянуть внутрь. Схватив Амоса за руку, она потащила его за собой, спотыкаясь и наступая в лужи, под нависающий козырёк крыши. Он опустился на землю, нервно бормоча про слизняков и бормашины, что вообще не имело смысла, если ему снится подводный кошмар.
– Давай снимем рюкзак, и ты сможешь лечь. – Марен потянула за лямку рюкзака и в ужасе застыла. Рюкзак был очень тяжёлым и набух от воды.
– О нет, нет, нет, – прошептала Марен и сняла с плеч Амоса рюкзак.
Чернильные капли вытекали из рюкзака и падали ей на туфли, растекаясь по тротуару, где стали скручиваться и извиваться. Кошмары растворялись.
Марен резко открыла рюкзак, и из него хлынула чёрная жидкость. Её маслянистая поверхность переливалась синими и зелёными вспышками. Зловоние было невыносимым. Мерзких запахов был целый букет: протухшая еда, разложившийся трупик сбитого машиной животного, канализация, кровь. Марен попыталась собрать пакетики, которые ещё не растворились. Её едва не вырвало. Перед глазами всё поплыло. Она знала: кошмары ни в коем случае не должны проникнуть ей в кожу, в кровь, но она нуждалась в них, чтобы торговаться с Обскурой. Без них она просто бессильна.
В стене театра образовалась дыра. Растягиваясь всё шире и шире, она зевала, как человеческий рот. Марен отскочила назад и уронила содержимое рюкзака на тротуар. Во все стороны поползли чёрные извивающиеся черви.
– Это просто сон, просто сон, – прошептала она.
