– Ты в порядке?
Марен пожала плечами. Конечно нет. Но она просто обязана продолжать попытки – наверняка должен быть другой способ осуществить её план.
Обскура резко остановилась. Едва не налетев на неё, Амос с испуганным криком отскочил назад. Злобная балерина сняла с плеча мотылька-убийцу и встала, что-то невнятно бормоча себе под нос. Насекомое тем временем ползало у неё между пальцами.
– Шепчущая пыль подействует лучше, если положить её непосредственно в пакетики, а не посыпать сверху, – пискнула Марен. – Добавить её к другим ингредиентам?
Взгляд Обскуры был устремлён в пространство, как будто она забыла о существовании Марен. Рассеянно вернув мотылька в волосы, она вытерла затуманенные глаза.
– Сегодня вечером я поговорю с президентом правления местного банка и главой школьного совета. У них скоро возникнет профицит бюджета и внезапное желание построить новую школу с новой директрисой. – Обскура хитро улыбнулась. Тёмные полукружья под её глазами приобрели голубоватый оттенок. В конце концов, она тоже устала. – Сирил должен напечатать и вручить кое-какие записки, а я принесу кое-что Эдне Фрай, этой бюрократической корове. Затем короткая остановка у Синтии О’Грэйди и, наконец, что не менее важно, у ваших милых родителей.
При упоминании её родителей и матери Амоса Марен напряглась. Страшно представить, что Обскура может им сказать и на какие пакости способна эта злодейка, чтобы заставить их забыть о младшей дочери или больше не желать её возвращения.
– Для одного вечера достаточно. – Обскура щёлкнула пальцами, как будто подзывая официанта. – Добавь пыль в шесть кошмаров.
Марен сделала вид, что рассматривает горки сделанных ею кошмаров, затем наугад выбрала шесть пакетиков и открыла.
– Можно мне немного пыли, пожалуйста?
Обскура, шаркая пуантами по доскам пола, прошла через сцену. Вытащив из спортивной сумки банку с шепчущей пылью, она протянула её Марен, но как только та потянулась за ней, отдёрнула руку.
– Всю я тебе не дам.
– И не надо, – согласилась Марен. – Нам нужно лишь по нескольку зёрнышек в каждый пакетик. У меня есть пинцет. Если хотите, сделайте сами.
Обскура подавила зевок:
– Нет, делай ты. Я же буду наблюдать, чтобы ты не тратила их зря.
Марен приоткрыла крышку жестянки и опустила в неё пинцет.
– Это всего лишь предложение, – сказала она, – но вы могли бы дать мне, Амосу и моей бабушке немного этой пыли, когда мы спим, и придумать историю о том, что мы все друзья.
Марен открыла пинцет над первым пакетиком. Несколько пылинок упали на стол, но она сделала вид, что не заметила.
– Вам ничего не стоит заставить нас забыть о похищении и вернуть нас в магазин. Вы также можете заставить нас забыть о правиле трёх кошмаров.
Обскура нахмурилась и потёрла густо накрашенные тушью глаза.
– Тогда вы могли бы приходить к нам в магазин и просить нас оказать вам услугу, и мы бы делали для вас всё, что вы только захотите. Потому что мы были бы друзьями, верно? И тогда вам не пришлось бы держать нас взаперти и… ну вы понимаете. – Дрожащей рукой Марен добавила пыль в остальные пакетики и ещё немного просыпала на стол.
Бззззззз.
Указательный палец Обскуры, на котором сидела пчела-убийца, завис в нескольких дюймах от мочки уха Марен. Марен сглотнула и застыла неподвижно, как статуя.
– На мой взгляд, это не слишком надёжный план. – Обскура повернулась, таща за собой Амоса.
– VOUS DANSEZ COMME UN HIPPOPOTAME!
[20] – прогремел по театру ликующий хриплый голос.
Марен никогда не думала, что настанет день, когда она будет рада видеть Анри, но этот день настал. Её чудесный, невероятный план, её один-единственный шанс, был жив.
– Чёртова птица. – Обскура прищурилась и обвела взглядом зал.
Улучив момент, Марен быстро собрала клочком бумаги частички шепчущей пыли и пересыпала в розовый пакетик.
– Мне кажется, он вон там. – Амос указал на занавес с другой стороны сцены, то есть в противоположном направлении, и показал Марен большой палец.
Волоча мальчика за собой, Обскура направилась туда.
Марен между тем зашила пакетик с розовым сном и сунула его в рукав. Через несколько секунд Обскура вернулась, но с Амосом, а не с попугаем. Она посмотрела на часы, затем на Марен.
– Хочу полежать часок. Возвращайся под сцену.
Момент настал.
Идя через сцену, Марен вытряхнула из рукава розовый сон. Притворно вскрикнув, она присела, чтобы поднять его с пола.
Обскура поддела ногой пакетик прежде, чем Марен успела его поднять.
– Что это?
– Н-ничего. – Марен добавила в голосе чуть больше дрожи.
– Говори!
Жужжащие крылья щекотали ей бровь, и на этот раз дрожь в её голосе была настоящей.
– Я изготовила этот сон для моей сестры, чтобы дать ей сил и энергии и… – Она покосилась на Обскуру. Усталые глаза злодейки хищно блеснули. – Власть. В смысле, власть над телом, чтобы она могла исцелиться. Я собиралась дать ей этот пакетик на днях, в больнице. – Марен дала выход всему ужасу, стрессу и агонии последних двух дней. Слёзы ручьем текли по её щекам, и хотя поначалу они были притворными, вскоре стали самыми настоящими. – Пожалуйста, умоляю, не выбрасывайте его. Я ни разу в жизни не создала ничего более красивого и сильного сна и просто хотела дать его сестре.
С самодовольной усмешкой Обскура сунула сон в карман. Насекомое-убийца, жужжа, отлетело прочь. У Марен сквозь слёзы вырвался истерический смешок, но она успела замаскировать его рыданием. Не осмеливаясь взглянуть на Амоса, она залезла под сцену.
Колёса её плана заскрипели и пришли в движение.
28
Марен дождалась, когда шаги Обскуры по сцене стихли. Затем подождала ещё немного. Она четыре раза повторила свой танцевальный номер для концерта, затем другие комбинации, какие только вспомнила, плюс ещё несколько, которые придумала на ходу. В дневное время в подполе под сценой было так же жутко и душно, но, по крайней мере, здесь не было мотыльков. Она вытерла рот и на всякий случай провела рукой по волосам. Затем придвинула блок под люк и вытащила из кармана английскую булавку.
– Анри, – прошептала она, просовывая булавку в трещину. – Посмотри, что у меня есть.
Нет ответа. Марен встала на цыпочки и просунула английскую булавку ещё выше – так, что ей в пальцы впились занозы.
